Тогда я прервала песнопения, которыми наш слух услаждали слепые девы из Храма Семи Богов, и решила спросить Констанцию напрямую. Это должно вывести её из равновесия, и она совершит ошибку. Уколет палец.

— Правда говорят, леди, что вы ждёте ребёнка?

Она прервала работу, но не сразу, и подняла голову. Посмотрела на меня долгим взглядом, словно никак не могла взять в толк, о чём я спрашиваю, а потом тихо ответила:

— Да, ваше величество. Правда.

— И как же вы, леди, допустили мужчину до своего тела, не будучи замужем?

Я спрашивала с лёгким удивлением, словно не знала ни предисловия её романа с королём, ни величины всех амбиций, стоящих за этим. Просто выражала искреннее недоумение: такая благочестивая девица, блюдущая честь, и тут такой казус!

— Я не смогла ему отказать, хотя видит Высокий Бог, долго пыталась.

Констанция не подняла головы от шитья, но говорила смело. Все фрейлины замерли и прислушивались к словесному поединку. Адамина даже укололась, но поймав мой взгляд, сдержала вскрик и принялась посасывать место укола и с места не сдвинулась.

— Насколько долго может сопротивляться леди, если она считает себя благочестивой? День-два или месяц-другой? Как считаете? — спросила я громко спокойным тоном, предлагая тему для обсуждения.

Конечно, это унижало леди Констанцию, но она не смела уйти, а прекращать её пытку так скоро я не собиралась. Пусть услышит о себе правду. Если бы она уступила королю сразу, Анкильды быстро бы потерял к ней интерес, впрочем, как и я.

Но Констанция старательно задирала нос, выпячивая свою кровь и благочестие, не раз прилюдно заявляла, что лучший подарок короля для неё — удачное замужество и сохранность её чести до свершения оного.

— Ваше величество, если позволите, —  начала Адамина, уловив, куда дует ветер. — Я бы сказала, что сопротивление затруднительно, когда в крови говорит страсть, но нам, дамам, оно необходимо, потому как намерения и клятвы мужчин, даже самых достойных, непостоянны, как и их пристрастия.

Адамина знала, о чём говорила. Она родила королю дочь, зачатую на чёрном алтарном камне Ненасытного Бога в мою первую брачную ночь. Но это не позорило и не лишало чести: ритуал должен был быть соблюдён, Адамина своей девственной кровью благословила мой брак с королём и обеспечила его наследниками. Моей крови.

И всё знали об этом. Констанция чуть побледнела, закусила нижнюю губу, но смолчала и на этот раз, не сделав ошибок в вышивании, хотя стежки ложились немного неровно.

— Всё верно, ваше величество, — подхватила другая фрейлина. — Бывший любовник клялся, что положит к моим ногам весь мир, что подарит мне новые ощущения и уведёт туда, где я никогда не была. А по итогу ушёл после второй ночи. И до сих пор делает вид, что ничего между нами не было.

Белокурая фрейлина не врала, но чего иного она ожидала от любвеобильного лорда-канцлера? Он искренне потешался надо всеми, кто верил его слову. Наверняка и надо мной тоже, но я ещё преподнесу ему сюрприз.

Тут мои мысли оформились окончательно. Мне даже стало казаться, что я зря трачу время, доводя Констанцию до слёз. Она крепкий орешек и не позволит себе обнажить передо мной слабость.

Королева всегда женщина, но она должна отречься от всего женского, кроме способности рожать сыновей. И Констанция была готова к этому. А я тем более.

— Скажите, леди из рода Лесных Виринеев, каков ваш срок?

— Месяц или чуть более, — ответила она, вскинув подбородок, и посмотрела на меня с вызовом.

— Надеетесь родить сына, конечно.

— Да, а потом, если на то будет воля Богов, ещё и ещё сыновей. У меня будет много детей, ваше величество. Так мне было предсказано около месяца назад, когда я гадала на утренней росе на опушке леса около Храма Высокого Бога. «Маленький народец» поддерживает мою силу.