— Ты хочешь скандала, Гердарика? — нахмурился король, наклоняясь ко мне так, чтобы никто не слышал. Он не шутил и действительно хотел знать ответ.

— Нет, ваше величество, я лишь слабая женщина и подвластна эмоциям, но я ещё и королева. Я хочу, чтобы вы скорее утолили свой королевский голод и вернулись ко мне, — я опустила глаза и вздохнула. Мои ресницы трепетали, а пальцы нервно перебирали бахромчатый край сложенного веера. — Простите меня за откровенность. Я всё ещё не могу перестать хотеть вас.

Вот так! Если Констанция рассчитывала подогреть интерес моего мужа, спровоцировав меня на скандалы из ревности и боязни потерять власть, то просчиталась!

— Это правда? — король двумя пальцами ухватил меня за подбородок и развернул к себе.

— Да, Анкильд, правда, — выдохнула я ему в лицо и грустно улыбнулась.

Пусть потешит самолюбие! Герцог пока подготовится.

Всё шло так, как я задумала. Мой муж с радостью пригласил Констанцию на танец, та смущённо лепетала, что бездарно танцует и невероятно смущена, а я наблюдала за ней, подмечая детали.

В голове же крутились предостерегающие слова моего тайного лорда:

— Как ты думаешь, Гердарика, скажи честно, почему Фарман захотел убрать жену твоими руками? Чтобы быть свободным и чистым в глазах знати и народа. Это только первый шаг, моя леди. Сделка с герцогом сейчас необходима, но ты и сама не заметишь, как попадёшь в его сети. Но я буду рядом и вызволю тебя.

— Я плохая жена и неверная возлюбленная, мой лорд. Пока это так.

— Не думай об этом, — Эсмонд подошёл ближе и стиснул мои ладони в своих. Наши взгляды снова встретились, и я опять утонула в светлой молодой зелени его глаз. — Потом мы всё начнём сначала. Обещаю.

И я ему верила, хотела мечтать о том времени, когда мы сможем свободно соединить свои руки над алтарным камнем в брачном обете, но, боюсь, мой тайный лорд, мой возлюбленный Бог, я зашла слишком далеко и всецело принадлежу только детям и Богам, покрывающим мой нескончаемый и сладкий позор.

4. Глава 4

На людях Констанция преображалась. Она принадлежала к тому типу женщин, которые расцветают от внимания поклонников и тех, ради кого, с их меркантильной точки зрения, стоит блистать.

Я внимательно смотрела за её плавными движениями горделивого лебедя. Куда подевалась та розовощёкая простушка, которая смущённо опускала глаза и краснела всякий раз, когда Анкильд её о чём-то спрашивал?

Или когда находилось достаточное количество слушателей, чтобы узнать о несчастной доле сиротки, последней в своём роду потомков «маленького народца».

А ведь она могла бы дать своим сыновьям долголетие и здоровье, они бы уж снискали славу, потому что за их спинами всегда будет стоять магия Леса!

— К тебе сватаются достойные господа, — недавно сказала я лицемерной фрейлине при всей свите. — Почему ты им отказываешь?

— Ваше величество, я почитаю брак как высочайшую добродетель для женщины. Моё сердце пока молчит, поэтому и я не даю внятного ответа.

— Но ведь совсем недавно ты рассказывала, и мы все это помним, что сама понимаешь, брак — это не про любовь, а про уважение и доверие, — поддержала меня Адамина, которая всегда угадывала, куда дует ветер, и поддерживала паруса королевского фрегата, потому что искала защиты в тени его прусов.

— Всё верно, ваше величество, — эта маленькая белокурая стерва с миниатюрными ручками и ступнями улыбалась и смотрела прямо, вероятно, бросая мне вызов. — Я понимаю, что, возможно, не смогу выйти замуж по той любви, о которой слагают в романах, но я попробую. Поэтому моя репутация должна быть безупречна.