И кого хотел.

Если даже Констанция заставила его так думать, сейчас это было неважно. Главное, что Фарман пообещал мне свою помощь. А я ему — свою.

—  Скажи, какого ты мнения о Каталине? Не ведёт ли она себя заносчиво или неподобающим образом? Я всё никак не пойму, то ли она простушка, то ли хочет такой казаться, — осторожно спросила я Адамину, всё ещё решая, как поступить с шестой женой герцога-канцлера.

Он не настаивал, чтобы его жена ушла в Тень, как говорили мы о безвременно почивших. Вполне допустимо, чтобы она «приняла решение» удалиться в послушницы Матери-Богини. Это освобождало герцога от скандала и от пересудов.

— Нет, что вы, ваше величество! Она наивная простушка. Как говорится, «можно забрать девицу в столицу и женить на аристократе, но от этого она не станет равной ему». Захудалый род этой Каталины виден как на её лице, так и в манерах. Они слишком долго жили в деревне.

Я слушала с улыбкой и всё больше убеждалась, что выберу второй вариант. Это несправедливо по отношению к жене, едва достигшей восемнадцатилетия, но я давно поняла суть игры и отринула иллюзии: во власти нельзя удержаться, не замарав белых лаковых перчаток.

А устранить Констанцию, пока та не поставила королю условие, что она будет только его женой, а не любовницей, надо было как можно скорее. Мне было всё равно, что с этой жеманной лицемеркой сделает герцог.

— Ваше величество, — обратилась я к королю, как только герольд объявил о моём прибытии в пиршественный зал. Веселье было в самом разгаре и, судя по кислой мине моего супруга, меньше всего он ждал моего появления. — Благодарю вас за то, что наше королевство возвращается к прежней жизни.

— То, что было прежде, Гердарика, того уже не будет, — спокойно ответил супруг, оглаживая большим пальцем бритый подбородок. — Будет так, как лучше для меня и моего народа.

— Разумеется, ваше величество, —  улыбнулась я, и Анкильд дал знак, чтобы музыка вернулась.

— Хотите танцевать, Гердарика? — внезапно спросил король. Я знала, что из-за больного колена он не жалует танцы, но отказать монарху было неслыханной дерзостью. Равно как и удивляться его милости.

— Очень хочу, ваше величество, но лишь с вами.

— И я не надоел вам, миледи, за столько лет?

Наши руки соприкоснулись. Мы снова вышли в центр зала, на виду у жадной до пикантных подробностей толпы. И на какой-то миг я перенеслась в прошлое.

Тогда я только прибыла в Форлэнд, столицу Вудстилла, и трепетала перед этим суровым, неласковым и немолодым мужем, чувствовала вину, что позволила обесчестить себя его подданному, которому король доверил быть его поверенным в чужой стране.

А теперь всё по-другому. Анкильд в последние дни был необычайно ласковым со мной, значит, собирался сделать подлость и заранее извинялся, пытаясь загладить вину до того, как нанесёт роковой удар.

Возможно, я видела это по его глазам, он ещё колебался, но леди из рода Лесных Виринеев слишком уверенно держала голову, слишком вольно смотрела по сторонам, принимая заверения в дружбе некоторых придворных из свиты моего мужа.

— Благодарю за честь, ваше величество, что удостоили меня такой милости — произнесла я, склоняясь перед мужем после того, как танец был окончен. Он бы слишком коротким, как дань вежливости нежеланной более королеве.

Впрочем, пока Анкильд посещает мою спальню, я ещё имею надежду на победу. Констанция пока держит оборону, и это мне на руку.

— Я ещё полон сил, миледи.

— Да, благодарению Богам! Возможно, вы будете столь любезны, что подарите танец леди Констанции? — моя улыбка стала настолько приторной, словно мне плеснули в лицо медового сиропа. — Бедняжка, говорят, очень жаждет вашего внимания?