Так за руку и держит, интересная привычка, чуть что – за руку хватать. Но мне нравится. Самому же нельзя прикасаться, перестроился уже, не забываю. А иногда ужасно хочется... Ну хоть так.

– Иди одевайся, – отпускает, – будет тебе камера.

Одеваюсь, спускаюсь. Надо же, где она такую штучку взяла? Маленькая, на отворот прикрепляет.

– Госпожа, – говорю, – лучше ошейник надеть.

– Думала, ты захочешь как вольный погулять.

– Очень захочу, – соглашаюсь, – но здесь же везде сканеры чипов. Вам же потом меня из участка забирать и объясняться.

Кивает.

– Нет у меня ошейника, – отвечает. Достаёт из шкафа какой-то кожаный поясок, свой наверное, обрезает наскоро. Ткань сама к себе липнет, в цельный круг превращается, без застёжек.

Вздыхает, подходя.

– Ты уверен? – спрашивает. – Если что... уж ладно, сиди на занятии.

– Погуляю, – пожимаю плечами. Надевает, мягко, прямо как галстук. Такое впечатление, что сейчас расплачется. Чего она? Прикрепляет камеру.

За эти шесть лет я хорошо, если дней пять гулял. Сам. Поводок со всеми сопутствующими не считаю. Кажется, желание почувствовать себя почти человеком начинает перевешивать страх встретить Амиру или кого-то подобного ей.

– Кнут брать? – спрашиваю.

– Не надо, – качает головой.

Тамалия

Хотела ведь как лучше... а получается – паршиво. Ещё не хватает тебе кнут в руках нести, чтобы всякий ударить мог! Я бы вообще и ошейник не надевала. Но ведь прав, нельзя просто так раба отпускать.

– Можешь дома остаться, – повторяю. Но похоже, ему и самому уже пройтись в радость. Понимаю. Одному, куда хочется, чтобы никто не дёргал. Надеюсь, всё нормально будет?

Отдала ему одну из камер, не те миниатюрные, которыми обычно пользуюсь, а такую, чтобы при необходимости любой страж порядка увидел и не приставал. Вручила запасной комм на всякий случай. Дала кредитку – покупай, чего хочешь. Развлекайся.

Провожает до двери здания реабилитации. У меня специальная гарнитура, надевается на ухо и висок, мимикрирует под кожу и при соответствующем запросе прямо в зрительный и звуковой центры передаёт с камеры происходящее. Буду изредка поглядывать. Ох, боюсь, занятие сегодня получится...

На одно и рассчитываю – на благоразумие Антера. М-да.

Свелла тоже припёрлась, а как не хотелось её видеть! Приходится изображать радость и поддерживать пустые разговоры, обещать, что завтра обязательно буду.

Госпожа Кларна заходит, здоровается, начинает занятие.

– А где твой раб? – замечает, когда доходит очередь до меня. Сбивчиво пытаюсь рассказать, что мне неприятно, что он всё слышит, ведь мне с ним потом дома быть.

Руководительница устраивает внушение, мол не нужно идти через силу и если мужчина неприятен, то лучше переждать. Убеждаю, что мужчина мне приятен, неприятно, что он о том, что со мной случилось, знать будет, это сокровенное – и так далее. Выслушиваю лекцию, что к рабу нельзя относиться как к обычному мужчине.

Боже мой. Знали бы вы...

Кажется, я уже к нему отношусь как к очень, очень необычному мужчине. Самому потрясающему из всех, кого когда-нибудь встречала.

Посматриваю, что там у него происходит. Переживаю ужасно.

Антер

Иду, гуляю, почти наслаждаюсь. Странное ощущение. Если бы не эта гадость на шее, совсем хорошо было бы. Никому до меня особого дела нет, одна полисменша пристально посмотрела, но не остановила. И хорошо, никого не трогаю. Захожу в пустые магазины – кому они еще нужны, интересно? Разве что рабов поэксплуатировать – вижу, как какие-то бедолаги тащат коробки своей госпоже. Ты что, автоматическую доставку заказать не в состоянии?