Игнат, не в силах объяснить себе собственного состояния, при котором Варвара оставалась магнитом, притягивая и отталкивая одновременно, не в силах противостоять самому себе, он начал всё чаще прикладываться к бутылке. Он ходил к Антонине, общался с сыновьями, а потом выл от отчаяния, понимая, что собственными руками разрушил то, что имело огромную ценность. К Варваре он испытывал жгучую ненависть, но и тяга никуда не ушла, его по-прежнему тянуло к ней, он не мог без неё, как без воды или воздуха, но возвращаясь домой, каждый раз учинял скандал, не умея справиться с раздражением и злостью. Срывался на дочь, бил посуду, крушил мебель, пугая малышку, но её слёзы не тревожили его души, не находили отклика в ней, напротив, ещё большую злость вызывали, почти безумную. Сколько раз он давил в себе дикое, почти безотчётное желание схватить нож… или серп, или же просто кулаком ударить так, чтобы дух вышибить. Из жены, из этого вечно кричащего существа, такого непохожего на его обожаемых сыновей! Вера казалась ему гадким утёнком, её внешность разве что жалость могла вызвать, да и то… жалость, смешанную с отвращением, и не понимал он, что уродливой девочку видит только он, его реальность подчинена чувствам, она искажает восприятие.

Отчего так происходит, знала только Варвара, она прекрасно помнила тот злополучный день, когда отважилась обратиться к бабе Вале за приворотом. Верила ли она тогда в силу приворота? Понимала ли, что он существует? Да нет… Она была всего лишь исстрадавшейся от первой, неразделённой любви девчонкой, готовой на всё, лишь бы только с любимым побыть. Хоть совсем недолго, но побыть, упиваясь счастьем. И не думала она тогда о последствиях, не понимала, что цена её краткосрочного счастья слишком высока окажется. Связал их приворот накрепко и держит, не отпускает, и дальше держать будет, ибо хода обратного у него нет.

Эх! Лучше бы ей способности баб Валины достались! Ведь обещала же! Варвара даже обижалась на неё одно время. А после во сне увидала. Ведьма просила у внучки прощения, покаялась, сказав, что нужно было попросту выставить Варю за дверь, не помогать с приворотом. Обиделась бы, да, но судьбу бы себе не сломала. Ни себе, ни Игнату с Антониной, ни мальчишкам, ни собственной дочери… Тогда, набравшись смелости, и спросила Варя про дар. Старушка улыбнулась ласково и, пожав хрупкими плечами, ответила, что не готова Варя принять его. Он в ней, но дремлет, ждёт кого-то, кто сильнее духом, чем Варя окажется, поскольку дар тот как благо нести в себе может, так и зло, а Варвара, едва приняв его, тут же тьму призвала, пожелала того, что не ей судьбой предназначено.

Глава 8

Последствия ярости Матвея Даша и Гриша ликвидировали долго. Сначала, достав мусорные пакеты, складывали в них крупный мусор, потом Даша взялась протирать столы и плиту, а Гриша подхватил пылесос. Всё это время оба молчали. Даша сосредоточенно думала о чём-то, Гриша выжидал. Он чувствовал, её нельзя торопить, иначе замкнётся в себе, слова не вытянешь, а он, чувствуя, что её состояние чем-то схоже с его, хотел знать наверняка.

Гриша принёс из ванной ведро воды, Даша подхватила швабру и вдруг остановилась, заговорила, глядя в одну точку.

– Это невыносимо. Он не даёт мне покоя. Он изводил меня, когда был жив, он не отпускает и теперь. Снится каждую ночь, и там, во сне, всё требует, требует что-то… Вот как с гитарой. Он написал музыку, ну как написал… сочинил. Впервые. Да вот записать не успел, погиб, и теперь требует, чтобы я играла её. А я не умею.