Промелькнула мысль о наркотиках. Может это они? Да вряд ли, ничего подобного за Вероникой замечено не было, она не пьёт даже, а курит так редко, что лучше бы и совсем не курила, зачем ей это? Так что вряд ли наркотики…

Но неужели она способна на то, чтобы вогнать себя в состояние близкое к эйфории? Чтобы отрешиться от мира настолько, что б перестать замечать его. Не слышать, не видеть, не понимать… Где она сейчас? Что видят её глаза? Мерцающие огоньки свечей? Фотографию красивого парня, над которой занесла ладони?

И конечно, засмотревшись на Веронику, Регина пропустила момент, когда та, молниеносным движением схватила нож и чиркнула себя по ладони. Ладонь окрасилась алым, Регина вскрикнула и зажала рот руками, в подставленную мисочку с ладони Вероники закапала кровь.

Порез оказался глубоким, Вероника перестаралась, и кровь бежала ручьём, сначала в одну мисочку, потом во вторую и в третью. Из рукава Вероника выхватила льняную тряпицу, ловко замотала раненую ладонь и продолжила ритуал, Регина, забившись в уголочек, тряслась от страха, но тем не менее, глаз не сводила с приятельницы, наблюдала, и лишь сердечко бухало в груди, да кровь шумела в ушах…

Вот Вероника обмакнула ручку в мисочку с кровью, принялась выводить какие-то символы на листке бумаги, при этом шептала что-то монотонное, на одной ноте, то наращивая темп, то сбавляя, вот приложила листок к фотографии, раненой рукой зачерпнула из мисочки землю, перемешанную с кровью, бросила небрежно на фотографию, вот брызнула на неё подкрашенной кровью водой…

Регина, сама не своя не от страха уже, от ужаса, вдруг поняла, что вовсе не ритуала боится, а Веронику. Ну ясно же, не в себе девушка, сильно не в себе, кто её знает, что в следующую секунду учудит? А вдруг ножом размахивать начнёт, вдруг её, Регину, теперь порежет? И понимала она, что слиться со стеной не получится, и что сбежать невозможно, понимала, что для этого придётся, по меньшей мере, отпихнуть Веронику с дороги, вот и жалась к стене, стараясь дышать через раз.

Вероника чиркнула спичкой, подожгла фотографию вместе с листком, поднесла её к зеркалу, вгляделась в его поверхность, стараясь, разглядеть что-то в неровном пламени, и тут что-то произошло…

Сдавленно вскрикнув, Вероника выронила фотографию и, потеряв сознание, рухнула на пол, упало зеркало. Не так, чтобы разбиться, опрокинулось просто, отражающей стороной вниз, и, будто смахнул кто, разом разлетелись по маленькому помещению свечи…

Регина завизжала от ужаса, занялись пламенем домотканые половички, загорелся подол Вероникиной рубахи…

Первым порывом Регины был побег. Просто сбежать и всё, но… как же Вероника? Пламя быстро распространялось. Слишком быстро для обычного огня… Надо принимать решение. Регина распахнула дверь. Волна воздуха, ворвавшаяся в помещение, дала огню сил, пламя взметнулось, поползло по деревянным стенам. Регина, руками сбив пламя с рубахи Вероники, подхватила ту под мышки, волоком потащила прочь из огненной ловушки.

Ох и тяжела она была! Пока вытащила, думала сама сейчас тут же, рядышком приляжет, от натуги сознания лишившись, но нет, справилась, видно, страх сил прибавил, вытащила Веронику в гостиную, плеснула на неё водой из бутыли.

Помещение наполнялось дымом, пламя стремительно распространялось. Всё гудело, трещало и, вторя пламени, подвывала от безысходности Регина. Одна она не уйдёт, не сможет, а Вероника всё никак в себя не приходит… Волоком, преодолевая метр за метром, Регина подтащила её к коридору, кинулась к двери, ударила пальцами по щеколде, распахнула дверь. Вот она – свобода. Ещё пару шагов и всё, опасность уйдёт, но Вероника…