Шункар видел, как она сжимается от каждого слова, бьющего как стрела прямо в душу. Но сейчас он должен быть беспощадным. Ради нее.

– Пусть даже эти беды минуют тебя. Степь умеет убивать и без помощи людей или зверья. Я не стану спрашивать, что ты собираешься есть. Про другое подумай! Ты представляешь, что такое идти по степи без повозки, без полога? Укрыться от дневного зноя порой негде. Иногда по два, три дня не найти чистой воды. Ты знаешь, как это… умирать под испепеляющим солнцем? Медленно, мучительно, страшно. Когда кажется, готов полжизни отдать за один глоток воды… Кожа превращается в один сплошной ожог, кровавый волдырь. Знаешь, как долго заживают такие раны?

Вот тут она неожиданно вскинула голову, пристально вглядываясь ему в глаза, и Шункар умолк и сам поспешил отвернуться в сторону.

– Я не пытаюсь запугать тебя, Алия, – заговорил он через пару мгновений. – Просто хочу уберечь от беды. А сделать это я смогу только здесь, в моём доме. Ты не представляешь, что ждёт тебя за его пределами. Не представляешь, как жестока Степь!

– Очень хорошо представляю, – горько усмехнулась Алия, и губы её предательски задрожали. – Я поняла это ещё до того, как меня продали тому торговцу. Ты прав, путь из Велларии был долгим... И всю дорогу две дюжины степняков, из тех, что напали на нашу деревню, следили за нами, пленниками, будто злобные коршуны. В основном, они угнали в плен женщин. И, скорее, это ты не понимаешь. А вот я… очень хорошо представляю, какая участь меня ждёт.

Что-то было в её словах… В груди неприятно похолодело, и снова злая догадка кольнула болезненно.

И в этот раз Шункар не удержался от вопроса. Хотя спрашивать такое у женщины казалось совершенно неправильным, невозможным.

– Тебя… – он запнулся, но всё-таки продолжил, – тебя брали силой, да?

***

10. 10

Лицо Алии залилось краской, взгляд метнулся по комнате, будто она и в самом деле была маленькой пташкой, готовой биться в окно в поисках свободы.

Потом она стыдливо опустила глаза, мотнула головой.

– Нет. Меня – нет.

У Шункара словно гора с плеч свалилась.

Казалось бы, что ему за дело… Но внутри уже закипала белым ключом беспощадная ярость – острое, как лезвие, желание найти и растерзать тех, кто посмел.

Найти вряд ли возможно, но сердцу это не объяснишь. От мысли, что с ней могли сотворить такое…

Как хорошо, что он ошибся, что эта страшная участь миновала Пташку.

Он шумно выдохнул, от облегчения едва ли понимая, что она ещё говорит себе под нос.

А послушать стоило…

– Мне повезло. Невинные рабыни здесь, у вас, ценятся. Таких можно продать намного дороже. Это меня и спасло. Моя сестра успела выкрикнуть, что я не была замужем. И меня не тронули.

Она замолчала, глядя себе под ноги.

А Шункар был только рад, что она на него не смотрела. Кажется, и его лицо сейчас горело, как точёные скулы этой девчонки. Говорить о таких вещах он не привык. Особенно, с женщиной.

«С девицей…» – мысленно поправил Сокол сам себя, и эта мысль неожиданно отозвалась жаром в груди.

Её никто ещё не касался…

Взгляд потянулся снова к хрупким ключицам и едва заметной розовой полосе на шее, там, где ошейник натёр нежную кожу. Так хотелось дотронуться ещё раз, хотя бы на мгновение.

Но сейчас точно не время и не место. Сейчас нужно думать о вещах, куда более серьёзных.

До него наконец-то дошёл смысл всех её слов. Сестра… Так Алия не одна в плен угодила!

– А твоя сестра… Её купили здесь, в Анкачи?

Зачем спрашивал – сам не знал.

Что, если так? Пойдёшь ещё одну рабыню выкупать? Всем, Шункар, помочь невозможно.