Её волосы, ещё не просохшие после купания, пахли цветами, щекотали, будто дразня, ладонь. Так и хотелось запустить в них руку. Притянуть её к себе ближе и впиться в эти алые губы, словно ждущие поцелуя.

– Кажется, обычный… – едва совладав с голосом, сообщил Шункар. – Значит, смогу снять…

– А не боишься? – колко усмехнулась она. – Что сбегу… Не боишься?

Шункар поглядел на эту занозу сверху вниз, качнул головой, ухмыльнувшись – мол, нет, не боюсь.

А потом, склонившись к сразу покрасневшему ушку, почти коснувшись щекой её скулы, хрипло шепнул:

– Не отпущу!

Она вспыхнула, щёки заалели. С губ уже готова была сорваться очередная колкость…

Но Шункар перебил её порыв:

– Замри и не шевелись! Просто стой спокойно, а лучше обопрись на меня! – при этом он бесцеремонно подхватил её ладони, положил себе на грудь. – Не хочу ненароком свернуть тебе шею…

Алия от его наглости сперва опешила, потом снова фыркнула, но сказать так ничего и не успела.

– Откроешь сейчас рот – я закрою его поцелуем! – пригрозил Шункар, сам не зная, в шутку или всерьёз.

К его удивлению, это помогло. Алия, прожигая его синим взглядом, лишь поджала губы, но не произнесла ни слова.

А вот ему, пожалуй, сейчас хотелось, чтобы она взбрыкнула и снова уколола его какой-нибудь дерзостью…

Но пора было сделать то, зачем он её позвал.

Шункар сперва собрал все её волосы и перекинул на одну сторону, чтобы не мешали. Побоялся, что дёрнет случайно. А может просто искал повод ещё раз прикоснуться к тёмному шёлку.

Потом Сокол осторожно провернул ошейник так, чтобы хитрый замок оказался у него на виду. Подцепил металлический обруч двумя руками, и потянул в разные стороны: одну часть – вверх, другую – вниз. Упрямые рабские оковы скрипели, но поддаваться не желали.

Шункар потянул ещё раз, так что вздулись жилы на руках, и рубаха на плечах едва не лопнула. Алия, забыв обо всём, вцепилась в него тонкими пальчиками, смотрела испуганно, с надеждой.

Впервые он видел у неё такой взгляд. И не мог подвести.

Громкий щелчок, тонкий, жалобный звон, и в руках Шункара оказались две части разломленного пополам кольца.

– Вот и всё! – усмехнулся Сокол, вложив обломки в руку Алии.

А она посмотрела на собственный ошейник растерянно, будто поверить не могла, потом подняла взгляд на Шункара, и крохотная слезинка хрустальным бисером шустро скатилась по её щеке.

***

9. 9

Что делать с плачущей женщиной, Сокол представлял смутно. И он заговорил снова, пытаясь отлечь её разговорами, лишь бы она не разрыдалась сильнее.

– Я избавил бы тебя и от этого… – Шункар, едва касаясь, провёл пальцами по узорной вязи на её запястьях.

Магические рабские оковы напоминали рисунок на коже хной, но тускло мерцали, стоило до них дотронуться. Переплетение тонких рыжеватых линий, словно гибкие веточки. Выглядело даже красиво…

Если не знать, что это такое.

Шункару доводилось видеть племена, которые украшали себя таким странным образом. Разрисовывали себе руки и лица. Причём и мужчины, и женщины, и дети. Эти люди верили, что подобные рисунки защитят их от бед и врагов.

Но узоры не спасли никого из них…

Однако сейчас мысли Сокола были не об этом.

То, что он видел на руках Алии, служило не для украшения или оберега. Эта метка, ясно указывающая на её незавидное положение. Нарисованные магией браслеты – символ того, что она лишь красивая вещь, дорогая забава хозяина.

А ещё… это невидимая клетка или, скорее, цепь. С такими узорами рабам далеко не уйти.

Конечно, спрятать их проще, чем тот же ошейник. Но металлический обруч на шее был лишь способом указать на раба, а заодно унизить – мол, знай своё место, теперь ты жалкий пёс, и полностью во власти своего господина.