– Эриас говорит, что вы не поленились прочитать все наши мифы, свод законов и даже его записки о последней войне. Вы удивительно трудолюбивы, – сказал Гленвиар, но его тон не выражал того одобрения, что прозвучало на словах.

– У меня нет привычки отлынивать от дел и взятых на себя обязательств, так же как нет привычки лгать своим клиентам, что мы уже обсуждали на прошлой встрече. Гленвиар, скажу прямо: безусловные рефлексы искоренить вряд ли возможно. Придется думать каким образом общаться, чтобы не пробуждать эти рефлексы, а уж если они сработали – то как нейтрализовать последствия.

– Будете учить меня правильно вести себя в обществе? – поднял идеально ровные брови Золотой Дракон. – Я уже взрослый мальчик, давно привык сдерживаться и редко срываюсь, но ваши методы вести диалог сильно раздражают, знаете ли. Вы умудряетесь пробудить во мне все самое скверное, что заложено природой.

– Это нормально, – кивнула Лера.

– Нормально?!

– Я не могу не пробуждать ваших эмоций. Мы говорим о жизненно важных для вас проблемах, о которых НИКТО не может говорить равнодушно и спокойно.

– Об этих проблемах не слишком приятно говорить.

– Я предупреждала, что просто не будет. Я вынуждена раздражать и даже бесить вас, Гленвиар, так что крепко помните о том, что это нормально, запланировано и является рабочим моментом.

– Мое воздействие на вас вы тоже готовы считать «рабочим моментом»? – язвительно спросил дракон. – А как же «я ненавижу вас», «вы совершаете психологической изнасилование»?

Лера помедлила с ответом. Потом весомо сказала, открыто смотря в нечеловеческие золотистые глаза:

– Я признаю, что вы не способны контролировать гипнотическое воздействие на меня, а следовательно, не можете в полной мере нести за него ответственность. Даже в моем мире состояние аффекта является серьезным смягчающим обстоятельством при определении степени виновности человека. Если же доказано, что человек невменяем, то он полностью освобождается от ответственности за свои действия. Я заранее прощаю вам ваши срывы, и впредь они не будут вызывать во мне ненависти к вам. Оговорюсь: я готова терпеть лишь те поступки, что действительно совершаются, как безусловные рефлексы, но если вы вновь попробуете задать постгипнотическую установку вроде целования ваших сапог – я буду в ярости.

Гленвиар смотрел на нее не отрываясь. Тонкие крылья ровного носа трепетали, видимо – стремясь уловить неприятный аромат лжи, которой не было в словах Леры.

– Вы не будете держать на меня зла за мои неконтролируемые ментальные нападения на вас? Не станете держать камень за пазухой? – членораздельно и медленно проговорил Гленвиар.

– Не буду и не стану, – подтвердила Лера. – Невозможно требовать контроля бессознательного, как невозможно запретить глазам моргать, а сердцу – биться в груди.

Между ними повисло молчание. Тишина не была томительной, нервной или обвиняющей, скорее – примирительной и... ошеломленной. По золотым прядям в волосах Гленвиара проскочили яркие искорки и словно зависли в его янтарных глазах.

– За сто лет я часто слышал подобные заверения, но могу по пальцам одной руки сосчитать тех, кто произносил такие слова искренне, – в конце концов проговорил дракон. – Не верю, что вам удастся сделать меня счастливым, но никогда не пожалею о вашем визите в мой дворец, Лера.

– Спасибо, – чувствуя себя польщенной, ответила Лера. – К слову, давно хотела спросить: если вы заранее уверены в провале моей миссии, то почему вообще согласились на подобный эксперимент? Это же была идея Эриаса, да?