С минуту Юрий Алексеевич буравит меня жгучей ненавистью, демонстрируя дьявольский перекос лица, а у меня шерсть на холке встаёт дыбом от ощущения, что вот-вот словлю болезненного леща.

— Девятнадцать минут, — раскатисто рычит адова особь, делая шаг от меня. Смотрит ещё долгие пару секунд и скрывается за неприметной дверкой в углу кабинета.

«Надо же, собственный санузел», — думаю, услышав шум воды. — «Правильно. Такого психопата нужно держать в изоляции от нормальных людей».

Отключаюсь от окружающей действительности и зарываюсь в выданный материал. Дело спорится, стержень уверенно скрипит по бумаге. Мне везёт — основная масса текста относится к пояснению договорных пунктов, с которыми я работала вчера. Одна треть — чертежи деталей, не требующие перевода, а из нового лишь внесённые поправки, сделанные Чадовым.

Щёлкает замок и петли с тихим скрипом сообщают о возвращение хозяина берлоги. Не глядя, протягиваю документы и застываю, подняв глаза. Тёмная растительность тщательно приглажена, белая рубашка скрипит от чистоты, на поменянном пиджаке ни залома, ни волосинки. Хоть сейчас под венец, как когда-то говорила мама отцу.

— Маркером выделила те пункты, что изменились, — заикаюсь от неожиданного преображения дикаря в подобие делового человека. — Остальное осталось прежним.

Юрий Алексеевич, хмурясь, перебирает рукопись, сам себе кивает, что-то бубня под нос, зарывается пятернёй в шевелюру, портя то, в чём минуту назад навёл порядок. Потом начинает скакать вокруг стола, сгребая бардак в лоток и расставляя стулья.

— Варя! Две чашки кофе и разложи по местам акты с отчётами! — кричит лужёной глоткой, даже не выглянув в коридор. — А ты давай, пересаживайся сюда, — тычет в кресло рядом со своим. — У нас конференция.

То, что мне предстоит сопровождать деловую встречу в виде переводчика я понимаю не сразу. Если честно, мне никогда ещё не приходилось быть мостом между двумя цивилизациями. Сложная задача с непривычки. Слушать обе стороны и доносить мысли оппонентов, не упуская мелкие нюансы.

К концу видеовстречи у меня лопается мозг, от сухости зудит горло, в глазах скрипит песок, а кофе покрыт остывшей плёнкой. Если Юрий Алексеевич ещё попивал горький напиток, пока я работала языком, то мой рот постоянно был занят болтовнёй, и промочить его не было возможности.

Чадов прощается с партнёрами, завершает сеанс и довольно потирает ладони, оставшись удовлетворённым результатами. Удивительный человек. Стоило выйти из обзора камеры, как борода и шевелюра приобретают небрежный вид, скрип рубахи остаётся в недавнем прошлом, а на плечах пиджака откуда-то появляется шерсть.

— Загранпаспорт есть? — интересуется, отъезжая на кресле и вытягивая длинные ноги.

— Да, — заторможено киваю. — Но я ещё никуда не выезжала. Там нет ни одного штампа. И на визу никогда не подавала.

— Ерунда, визу сделаем. Собирайся. Пойдём в кафе. Жрать хочется, — от вульгарного сленга чАдова меня аж передёргивает, но «жрать» я тоже хочу, потому что не успела позавтракать и желудок зычно об этом оповещает.

Нахожу на полу свою сумочку, убежавшую с помощью кого-то под стол, сгибаюсь в три погибели и ползу за ней. Мой променад на четвереньках сопровождается тяжёлым дыханием со свистящей оконцовкой. Не моим. Опасливо выбираюсь из-под стола и выуживаю кошелёк, сразу оказываясь в крепком захвате. Бедное предплечье. Скоро на нём распустится звёздная карта из синяков.

— Это лишнее, — тычет подбородком в сторону кошелька медведь. — Питание сотрудников оплачивает компания. По крайней мере, завтрак и обед.