...Лежит практически на мне на продавленной сетке, не выравниваемой периной. Вздыхает счастливо. Пальчиком водит по моему бицепсу.
- Свя-ят?
- Мхм?
- Любишь меня?
- Больше жизни, моя невозможная...
Свят. Наше время.
Я - и мерзавец, и подлец, и скотина, и козел, и.... что там еще было в ее списке за все годы нашей жизни в мой адрес? От себя еще мог добавить, что я - сука последняя, но эти эпитеты совершенно не меняли сути дела - я шел в ее спальню! Ненавидел себя, но шел!
И не потому, что вручную удовлетворить себя в ванной, уткнувшись лицом в ее трусики, все также забытые на полотенцесушите, получилось так быстро, что я особо-то и не успел расслабиться. И не потому, что за окном уже начинался рассвет, а у меня так и не получилось сомкнуть глаза даже на пару минут! И даже не потому, что она что-то там, в своей спальне, говорила в полный голос и даже, как будто бы, звала кого-то! Меня, словно лошадь с арканом на шее, тянуло к ней что-то посильнее похоти, желания помочь и успокоить, что-то, чему я пока не знал имени, а точнее, очень сильно старался забыть.
В незакрытые шторами окна уже заглядывал серый рассвет, и в его неярком свете я мог хорошо разглядеть её, разметавшуюся на постели. Ночная рубашка, как и всегда раньше, шёлковая, на тоненьких бретелечках, из струящейся ткани, задралась на бедрах... Нет, когда-то она трусики ночью не надевала. Сейчас натянула зачем-то. Впрочем, даже в таких вещах привычки иногда меняются... Наверное.
А я мог бы смотреть на неё всю ночь. Или сколько там до полноценного рассвета мне осталось? Умирать от похоти и просто смотреть, не трогая! Только что это мне даст? Ни шагу вперёд! А мог бы лечь и заняться с нею сексом - в ответ на эту мысль Мерцалов-младший радостно дернулся в штанах! Но это было бы еще хуже - она бы мне не простила! Хотя ведь она мне и не простила! И не простит никогда!
Так тогда зачем терпеть и мучиться? Что мешает мне попробовать? Что я теряю, кроме самоуважения? Ну, не захочет, скажет же об этом! И можно ведь даже мысленно не объединять секс и чувства! С проституткой недавней сработало же! Просто переспать с ней и надеяться, что хоть немного ослабеет эта дикая тяга...
Видимо, от бессонной ночи (второй по счёту) у меня совсем поехала крыша, потому что я всё-таки подошел к постели и лег рядом с Аней! Я не заботился о том, чтобы не скрипела кровать, я не пытался сдержать шум. Наоборот, изо всех сил постарался, чтобы она проснулась, разве что по имени не позвал! Пару минут, устроившись на боку лицом к ней, практически повторив ее позу, я разглядывал умиротворенное личико, любовался совершенными чертами, следил за ресницами, ожидая, когда она почувствует мой взгляд и откроет глаза.
Потом взгляд неумолимо пополз вниз. Волосы на подушке... Белоснежная кожа шеи... Косточки ключиц, проступающие под тонкой кожей... Родинка над грудью, точно такая же, как там на спине... Ложбинка между грудей... На груди сбоку лежит маленький золотой крестик, такого я не помнил у нее... Нога закинута на сбитое в комок одеяло... По гладкой коже бедра бегут мурашки... Раскрылась и замерзла...
И я почти не дышал, когда, медленно протянув к ней руку, не касаясь, провел линию от лица до колен. А потом едва-едва самой подушечкой нарисовал круг по прохладной коже на круглой коленке... И с удивлением заметил, что впервые в жизни мои пальцы дрожат!
Давай, невозможная моя, просыпайся! Закричи на меня, пошли куда подальше. Давай! Останови меня! Иначе я просто не могу больше! Мне никак нельзя было оставаться с тобой под одной крышей! Просто никак нельзя! И я это понимал в глубине души. И остался. Потому что это, наверное, то самое удовольствие, которое испытывают мазохисты - любители боли и извращений! Когда страдание на грани с наслаждением превращается в нереальный кайф! И мне кайфово просто быть рядом, в кругу твоего личного пространства, но одновременно и больно знать, что ты уже не моя!