Мне хочется стащить с нее одежду, сбросить прямо на пол покрывало и подушки с кровати и любить свою женщину прямо здесь, на этой перине, в этой избе, пахнущей бабушкиными травами, сушащимися на подвешенной к матице веревке. Но холодно ведь очень - ноябрь все-таки! Замерзнет! Только ждать, пока натоплю печь, пока прогреется настывшая избушка, не хочу и не могу! Я уже завелся так, что дым из ушей! Распахиваю полы её пальто, рву вниз молнию на платье до самого пояса. Опускаю жадный взгляд на ее грудь. Белый кружевной бюстгальтер красиво поддерживает совершенной формы небольшие холмики. Сжавшиеся сосочки упираются изнутри в самое кружево... От холода так? Но потому, как бьется венка у ее ключицы, по тому, как бешено стучит ее сердце под моей ладонью, накрывшей белое кружево, понимаю - нет, не от холода вовсе!

Поднимаю взгляд на ее лицо - на скулах румянец, ротик приоткрыт, глаза... в глазах такое пламя, что мне кажется - печку я уже давно растопил и в доме нестерпимо жарко! И аккуратная коса успела растрепаться, выбившиеся прядки облепляют личико...

- Какая же ты... - задыхаюсь от восторга я. - Какая же ты красавица у меня, Анечка!

Мое сердце, словно с ума сошло - стучит так, что вот-вот проломит грудную клетку и выпрыгнет на вот этот бабушкин вязаный коврик. Я так невыносимо люблю её, что сам готов ковриком под ноги стелиться! Только это ей не нужно - она меня любит не меньше! Она меня любит!!! Знаю. Слышал уже эти слова от неё! Но именно сейчас почему-то они мне безумно нужны!

Опускаюсь перед ней на колени прямо на пол - без сапожек на каблуке она не такая уж и высокая. Языком трогаю сосочки прямо через тонкую кружевную ткань. Шепчу, переходя от одной груди к другой:

- Скажи... Любишь меня? - голос хрипит, на лбу испарина, в штанах все напряжено до боли и готово в бой.

- Люблю, - шепчет в ответ. - Очень люблю. Безумно...

Пальчики ласкают мою голову, замирают в волосах на мгновение, словно их хозяйка внезапно забывает, чем только что занималась, а потом продолжают свои движения. Расстегиваю бюстгальтер, сдвигаю в сторону, освобождая нежную плоть. Припадаю к соску... Здесь же холодно! Что я делаю? Пытаюсь отстраниться и прийти в себя - у нас ведь вся ночь впереди! Ловлю её взгляд... И понимаю, что не только мне одному сейчас больно от того, что прервался, но и ей тоже! Во взгляде её разочарование и обида. Э, так не пойдет, невозможная моя!

Рву молнию на платье до предела, и оно распахивается так же, как и пальто. Не заботясь совершенно о том, чтобы не порвать, быстро стягиваю до колен её колготки вместе с трусиками. И она смеется - так счастливо, так радостно, как будто я собираюсь ей сейчас устроить двухчасовой марафон любви! А я-то на пределе, меня надолго не хватит. А особенно быстро все может кончиться, если...

- Не-ет! - шиплю в ответ на её прикосновение к ширинке. Расстегиваю сам, освобождая пульсирующий от возбуждения член.

Разворачиваю ее спиной к себе - иначе никак, колготки совсем снять нельзя (замерзнет!). Чуть прогинаю спинку. Едва касаясь нежных складочек, массирую лобок. Влажная. Готовая для меня! Моя!

- Моя! - кричу, даже не пытаясь сдержаться, и погружаюсь в тугую горячую плоть. Потом получается только шепотом. - О, Боже!

Её руки царапают ковер на стене. Поворачивает голову, ища мои губы. Целую. Яростно двигаюсь в ней. С ума схожу от невыносимого удовольствия! Ласкаю её, прикасаюсь к месту нашего соединения, туда, где все скользко от её смазки!

- Свят! - стонет она в мои губы.

И сокращается на мне, содрогаясь всем телом... Едва успеваю подхватить - так слабеют ее ноги... Держу почти на весу, едва не кончая от пожимающей член тесноты. Ещё немного... Пара глубоких медленных толчков - для неё, чтобы продлить удовольствие. Ее сдавленный стон... И потом еще несколько очень быстрых и сильных - для себя...