Элдж и впрямь выглядел молодцом! Спина прямая, на щеках — румянец, взгляд горит молодецким огнём. Если действительно я тому причиной — что ж, на здоровье, как говорится. А только уверенности в том нет.

Карета мерно покачивалась, подпрыгивая на ухабах, за окном вставало, просыпаясь, солнышко. По иронии судьбы провожали меня кучер да тюремщик — старые прОклятые знакомые. Видимо, решили использовать свой последний шанс. Жалко их. Я ж давно простила!

Я улыбнулась умным, блестящим шоколадным глазам. Кекс — лучший друг пусть и не частых, но глубоких философских бдений. С ним так хорошо молчать. Думать. А сейчас как раз было о чём. Если признаться самой себе по-настоящему, то... Что-то было в момент, когда происходило волшебство. Что-то внутри меня... шевелилось? Шептало?

Откуда я знаю, я ж в магии, если уж говорить начистоту, ничегошеньки не смыслю! Но то же самое чувство было, когда мне казалось, что замок короля Стефана вот-вот со мной заговорит.

— Р-ррр...

Я так задумалась, что не сразу заметила — Кекса что-то беспокоило. Мопс рычал, отчаянно роя лапами дно кареты.

— Кекс? Что с тобой?

— Ррррр...

Я присела на корточки, стараясь не упасть на полном ходу, схватила расшалившегося мопса, и тут...

Ковёр отодвинулся, и стало видно, что в полу есть отверстие. Зачем, не знаю, но зато стало ясно — что беспокоило собаку.

Кареты в королевстве предназначены для длительных путешествий, а потому они довольно высокие. Внизу некое... Скажем так, «багажное отделение». У нас с мопсом весь багаж — рюкзачок с посылками из постамата, с которым мы и попали в зачарованный лес, тем не менее там кое-что было, вернее — кое-кто.

Скрючившись в три погибели, там сидел грязный, ободранный мальчишка — тот самый скоморох с площади! Я так удивилась, что даже не смогла закричать. Мальчишка подмигнул и многозначительно прижал палец к губам:

— Тссс.

8. Глава восьмая

— «Тс-с-с-с»? — ну, это мы ещё посмотрим....

Признаться, ещё там, на площади, мальчишка меня заинтересовал. Помню, захотелось откормить. Ну и узнать, как он дошёл до жизни такой.

«У нас нет нищих!» — вспомнила я гордое восклицание его величества.

Ну-ну...

Ах да, и ещё страшно интересно — откуда этот поэт-цветик так хорошо информирован? Столько вопросов! Нас тут двое, никого постороннего, говори — не хочу, так что.

Никаких: «Тс-с-с», юноша!

— Решил отправиться с вами в путешествие, — нагло сообщили мне, обаятельно улыбаясь.

Вот значит, как? Этот нахал, ни больше ни меньше, ставит меня перед фактом. А ямочки на щеках!

Очарователен. Это-то бесспорно, а только меня всегда напрягали мужчины, пытающиеся навязать мне свою волю. Аллергия у меня на них, особенно после решения Стефана. А я ещё к нему извиняться шла! Ох, как бы не попал мне сейчас нежданный попутчик под горячую руку — наведьмачу, потом самой стыдно будет.

— С чего ты взял, что отправиться со мной — хорошая затея? — спросила, строго глядя в шальные карие глаза.

Шея грязная, взъерошенные, спутанные отросшие вихры во все стороны, ноги-руки в ссадинах, в глазах — чертенята. Ну, просто Питер Пэн!

— Я правду знать хочу, — поэт стал серьёзным. — Потом расскажу людям!

— И какая она будет, твоя правда? — усмехнулась я.

— Хорошая, — ничуть не сомневаясь, ответил мальчишка и улыбнулся, на этот раз — искренне и открыто.

— Хорошая, — вздохнула я.

Неожиданно взгрустнулось по временам, когда я сама верила в правду так же истово, как этот маленький оборвыш.

— Тебя как зовут?

— Патрик, — ответил мальчишка.

Ну, конечно! Как же ещё... Почти Питер Пэн. Я улыбнулась, а Патрик добавил: