— Да что она понимает! — рычал король. — Счастье!

Дрожала башня замка, а глупое сердце зашлось. Стефан был хорош — корона брошена на пол, рубашка расстегнула, словно ворот душил мужчину.

— Счастье! — повторил он и, распахнув окно — улетел огромной, чёрной птицей в ночную мглу.

Под жалобный птичий крик я и проснулась.

Вот ведь... В кой-то веки — на работу не надо, будильник — молчит (здесь, в королевстве мобильник бесполезен — всё одно не работает), а я вскочила ни свет ни заря. Даже Кекс ещё спит.

Оделась в платье служанки (больше никаких шлейфов!) и выглянула в коридор. Крадучись прошла несколько шагов и вдруг поняла, что я делаю. Я иду к королю. Мириться.

Наташа, ты вообще в своём уме ли, а? Его величество наверняка спят ещё, и никакие птицы ему не снятся. Каменные плиты под ногами замерли от напряжённого ожидания — что же я выберу? Была у меня с замком какая-то необъяснимая связь — хотите верьте, хотите — нет. И дай ему волю — он бы подтолкнул меня сделать этот шаг, я чувствовала! Но даже если прислушаться к тому, о чём вздыхали портьеры и молчали полые доспехи по углам — что я скажу Стефану? Что была не права? Что на правду не обижаются?

Не станет король меня слушать. Это, во-первых. И потом на правду ещё как обижаются! На неё-то как раз в первую очередь.

— Госпожа ведьма! — вчерашний старик выскочил, словно чёрт из табакерки — напугал до смерти!

— Доброе утро, Элдж, — выдохнула, пытаясь унять дрожь в коленях.

— У меня приказ его величества.

— И какой же?

— Его величество король Стефан повелевает, чтобы вы отправились в Про́клятый лес и разобрались.

Сердце сжалось. Вот и хорошо. Не надо думать, что сказать. Меня отсылают — и вся недолга.

Старик, кланяясь, продолжал что-то говорить, но я его уже не слышала, пытаясь справиться с горькой обидой, что поселилась в душе.

Нет, я, конечно, не плакала — большая девочка уже, но... Я всё понимаю: король, мужское самолюбие. Но зачем же...так? Разве я заслужила? Я... От чистого сердца. Хотела только, чтобы ребёнок был счастлив. Его ребёнок!

— Конечно, — ответила глухо. — Я готова.

Правильно, а чего тянуть? В лес так в лес. Всё. Хватит! Надоело. Поиграли в сказку и будет. Заберу Кекса и пойдём в Проклятый лес, искать дорогу домой. Нас там ждут. Там мы с ним нужнее. Да и мир понятней. Мужики, правда, всё те же.

— Госпожа ведьма, вы... А-а-а-а... О-о-о!

Элдж схватился за спину, лицо его перекосилось от боли.

— Что с вами? — я подбежала к нему — помочь, поддержать.

Мысли, связанные с обидой на короля, тут же улетучились. Что с ним? Ведь не думала ни о чём таком, не проклинала. Ничего плохого несчастный старик мне не сделал, уж если бы и прилетело, то рыжему красавцу, а тут...

Да что ж такое-то? Не могу же я существовать в этом прОклятом месте бездушной, ничего не чувствующей статуей, я ж человек, в конце-то концов! И вдруг.

— Спасибо, госпожа ведьма! — просиял Элдж, выпрямляясь и блаженно потягиваясь, — Вот, спасибо... Волшебница! Уж сколько я мучусь спиной этой проклятой, кости старые подводят, а вы... Век благодарен вам буду, всесильная, милосердная.

Слуга ещё долго перечислял хвалебные эпитеты, я же стояла, как громом поражённая. Это что же получается, граждане-товарищи голодного Про́клятого королевства? Выходит, я могу не только проклясть, но и вылечить? Нет, мне — нравится, вот только как сделать так, чтобы я избавила от недуга тех, кто некогда попал под горячую руку новоиспечённой ведьмы Натальи Владимировны?

Вопрос так и остался открытым. Стефан нас с Кексом проводить не вышел (и правильно — зачем?), так что в карету на рассвете мы с мопсом загружались, заботливо укутанные пледами, которые нёс за нами, причитая и восхваляя благодетельницу, верный слуга его величества.