Потому и страшился я, задумав это дело.

Альфа сурово накажет, ежели ошибусь. Брат мне войну объявит. Сам себя не прощу... Ещё пару дней назад, когда в ничейных землях совета спрашивал у одного знающего волколака, которого не то чтобы слушал и уважал, но к которому, оказавшись в передряге, интуитивно обратился. И он велел рискнуть.

Я сомневался несколько секунд:

– Жить хочешь?

– Да, – кивнула, не мешкая, Славка и таким на меня взглядом преданным посмотрела, что смела все преграды и страхи.

– А умереть боишься?

– Да!

– Мне веришь?

– Да... – сглотнула боязливо. Страшилась, но верила. Удивительное существо. А вот я никак не мог понять, с чего это она мне доверяет? Я рядом с ней себе не доверял, а она...

Лизнул размашисто ушибленную коленку, залечивая рану своей слюной, и то, что затянется быстрее, чем на псе, знал наверняка. Только глотку сдавило и кишки скрутило от того, как сладка была её кровь. Того не ожидал, Зверь вновь стал рваться наружу, требуя тотчас пометить свою самку. Чтобы не сорваться, зло рыкнул:

– Открой рот!

Побоялся много крови своей дать. Каплю... для начала, как мне и советовали. Так и дал – на пробу. Не ведал же, как она на это отреагирует. Может и ничего страшного с ней не станется, как с другими, кому такую дозу давали, а может...

Славка хоть и обещала, что будет слушаться безоговорочно, но когда велел проглотить, пришлось рыкнуть, а то вытаращилась, как рыба, и уже была готова выплюнуть... Но только когда пригрозил, что уйду, выполнила требование. Пока тошноту перетерпливала, прокашливалась, за шкварник вздёрнул её на ноги, и вновь погнал по лесу, не позволяя яду взять верх над телом человека.

Гонял много, наплевав, что плохо ей было, рвало и штормило с непривычки. Сам едва не подыхал от ужаса, что падёт девчонка и, обращаясь в Зверя, сама себя убьёт прежде, чем оборот случится. Но ни первого, ни второго не случилось.

Славка боролась и под конец тренировки, хоть и бледная была точно полотно, но живая! И сердце её билось хоть и яростно, но чётко. Только человеческое – как и до сего.

День, второй, третий... Славушка безоговорочно выполняла мои указания. Не скулила, а ежели плакала, то молча, беззвучно, потому что я дал понять, хоть один звук, что мне не по нраву придётся, хоть одно какое– то неудовольствие или каприз – сделаю хвостом! Пусть подыхает под свояками!

Славка упрямо губы поджимала, с готовностью и упорством выполняла, что наказывал. А получая увечья и царапины, не жаловалась, хотя видел, как ей тяжко давались мои задания и сколько боли накопилось в немощном теле.

Но не жалел. Следил, а на грани её отчаяния и полнейшего изнеможения, уходил. И её домой отправлял. Никогда больше не звал на тренировку, но ждал. И мелкая приходила.

– Меня Славушкой зовут, – обронила через несколько дней, прежде чем в сторону дома пойти. Она так вымоталась, что не шла, а ноги еле волочила, дышала тяжело и шумно. – Но все зовут Славкой, – понурила сильней голову, хотя не имя её огорчало, а моё безмолвие.

А я молча следил за тем, как уходит.

Это было необходимо: у меня давно свои тренировки шли. И прощание с мелкой – одна из них.

– Рагнар, – бросил в спину несколькими седмицами позже, когда понял, что хочу услышать из её уст своё имя, а не просто «Волк», «Серый» или «Эй»!

Славка запнулась на ходу, уже почти скрывшись за пушистой елью . Выглянула робко, синющими глазами меня околдовывая:

– Раг... – запнулась и я помог:

– Рагнар, – вторил с рыком, ибо не любил дятлом быть. Одно и то же не желал повторять. – Звать меня так, – секундой позже смилостивился, когда личико Славки озадачилось. – Все зовут меня... Рагнар! – глупо прозвучало, и потому я деланно отвернулся, мол, уходить пора.