Стремительно спускаясь на крышу сарая, я с треском ее проломила, кидая внутрь забившееся в угол перепуганное животное. Все мирно спящие до этого момента жители скромного обиталища с меканьем, кряканьем и кудахтаньем бросились врассыпную и через несколько секунд дружно вжались в противоположный от твари угол. Я полуобратилась и приземлилась на земляной пол.

— Так-то! Будешь знать, как на драконов нападать! — поучительно наставляла я оборотня.

Впечатленный экзотическими ночными приключениями, Шарик потерял желание со мной воевать. Он залез под сложенные в углу деревянные ящики и, тихо поскуливая оттуда, провел под моим неусыпным контролем всю оставшуюся ночь.

***

Я перекинулась на рассвете. Оборотень тоже преобразился: под ящиками для хранения урожая звучно храпел поп.

Большой рыжий петух как законный владелец сарая принялся голосисто кукарекать, оповещая округу о наступлении нового дня. Священнослужитель, сладко потянувшись, широко зевнул и открыл красные, с похмелья, глаза. Не сразу поняв, где находится, и почему в компании ведьмы, он несколько минут недоуменно осматривал подсобное помещение и меня. Когда в его сознание начала приходить ясность, мужчина потупил взгляд и встал, но не в полный рост, а на колени. Подняв лицо к небу, зияющему на месте отсутствующей крыши, он принялся проникновенно причитать.

— Да простит меня Господь, окаянного, что злочинства творил в виде непригодном! По заслугам наказание мне Всевышний послал! Ведьму прокля… — священник поперхнулся словами и, метнув в мою сторону боязливый взгляд, исправился: — Хорошую! Дай Боже всем иметь такое большое сердце, способное хранить тайны! — жалостливая тирада явно была призвана заставить меня молчать. Я подняла одну бровь и уперла руки в бока. Все-таки уговорено было изловить оборотня. Также мне безумно хотелось получить цепочку, чтобы заменить ею потертый кожаный шнурок амулета.

Духовник еще несколько минут взывал к моему состраданию, но, так и не встретив в равнодушном ведьминском взгляде тех самых качеств, которым пел дифирамбы, кряхтя, поднялся с земли, попутно отряхивая с рясы прилипший куриный помет вперемешку с соломой.

— Так, значит, по другим законам живет госпожа?.. — поп выждал многозначительную паузу. — Не по церковным? — я скривила ироничную гримасу и покачала головой, напоминая попытавшемуся меня пожурить священнику, с кем он имеет дело. — По другим так по другим! Монета лишней в таких вопросах не бывает! — резко сменил тактику пройдоха и тут же достал из кармана горсть медяков, протянув их мне.

— Ваша супруга оценила поимку оборотня в золотую цепочку. Но если вы считаете иначе, расскажите ей, как легко было вас изловить, и что мой труд едва стоил ее щедрого предложения.

Мужчина снова рухнул на колени и взмолился, на этот раз на самом деле.

— Ай-ай-ай, горе мне горе! Где это видано, чтобы миряне к оборотню на службу церковную ходили? Вилами меня заколють, палками заколотють, на крест повесят и огнем подожгут! Судьбинушка моя в ваших драгоценных руках, ай-ай-ай! — завывал он.

Не то чтобы меня растрогали мольбы священника, скорее наоборот — утомили и вызвали желание поскорее закрыть касающийся его вопрос. Немного поразмыслив, я пошла на уступку.

— Почтенный, так уж и быть, я готова заключить с вами сделку. Но только потому, что вы действительно за все это время не пожрали жителей деревни. А поступим мы так: сейчас пойдем и расскажем вашей супруге, как я изловила оборотня.

— Ай-яй-яй! — тут же заскулил поп.

— Возьмите себя в руки в конце-то концов! — обрубила я. Церковник продолжил, но уже на несколько тонов тише. — Так вот! Расскажем все, кроме того факта, что оборотнем оказались вы! — мужчина просветлел и принялся целовать землю у моих сапог. — Вам придется немного подыграть, поскольку ни трупа волка, ни человека в качестве вещественного доказательства у меня нет, а создавать их искусственно я не собираюсь. Но словам мужа ваша жена точно поверит. Скажете, что этой ночью вышли из церкви подышать свежим воздухом между молитвами и увидели, как я сражаюсь с оборотнем. А когда с ним было покончено, вы лично помогли мне сжечь тело, принадлежавшее неместному мужику.