— Хорошо, сделаю.

— Что вам для этого нужно? — просиял мужчина.

— Проводимый мной обряд будет очень мощным по силе. Также он обладает свойством ослеплять всех, кто его увидит, — «честно» призналась я. — Поэтому предупредите жителей, чтобы разошлись по домам и задернули шторки. И чтобы в течение двух часов никто на улицах деревни не появлялся, иначе и зрения лишится, и на всю семью проклятие навлечет!

— Свят-свят! — перекрестился староста, вцепившийся напряженными от волнения руками в своего менее впечатлительного отпрыска. — Чур меня!

Мы договорились о материальной стороне вопроса, и мужчина, взяв сына за руку, поспешно удалился с поля. Выждав некоторое время, я привязала козу к растущей у дороги березе, а сама вскарабкалась на нее и драконьим взглядом убедилась, что улицы Соловков пусты. Решив, что полуобращения будет достаточно, я прыгнула прямо с макушки дерева в воздух и принялась палить огнем на землю.

Когда работа была выполнена, я вернулась в деревню и на главной площади с легкостью нашла жилье старосты. Двухэтажный сруб контрастно выделялся на фоне прочих простеньких домишек. Резные, наглухо запертые ставни и такой же работы веранда сообщали о дорогостоящем труде мастера. На обширном земельном участке с ухоженным садом были оборудованы искусственный прудик и фонтан. Слегка удивившись потрепанному виду самого главы при встрече в поле, я откинула заборный крючок и проследовала к крыльцу. Коза, топавшая рядом, умудрилась сорвать губами и сжевать несколько крокусов, растущих вдоль дорожки. Несколько раз стукнув в дверь и не получив ответа, я с силой заколотила по ней кулаком. Внутри послышалось шарканье, и кто-то шепотом спросил в приоткрытую щель:

— Кто тут?

— Ведьма, что поля ваши от упыриной напасти спасает, точнее, уже спасла.

Дверь отворилась и на пороге появился, изрядно меня озадачив, поп.

— Что надобно? — сухо и неприветливо бросил он.

— Эм-м… А где староста? — уже начиная понимать, что ошиблась адресом, робко спросила я.

— А мне почем знать? В избе своей, стало быть, коли ты людей по домам расшугала да от работы-кормилицы средь бела дня оторвала.

Местный духовник выказывал явное пренебрежение ко мне и сразу же перешел на «ты». Я старалась сохранять спокойствие.

— И где он живет?

— Якуба изба с обратной стороны площади, во-он тот зеленый домик, — вмешалась в разговор показавшаяся в дверном проеме женщина. Она выглядела лет на десять младше священника, но, судя по всему, приходилась ему женой. Статная, ухоженная, нарядно одетая дама создавала впечатление скорее благоверной купца, нежели церковного служителя. Очевидно, местный поп скромностью не отличался и, помимо откровенных вымоганий драгоценных икон у старосты, в открытую выстроил себе недозволительно роскошный для человека его рода деятельности дом, параллельно одаривая супругу дорогими украшениями и нарядами.

— А ты чего лезешь, Мила? Не дай бог, люди увидят, что мы на пороге ведьму принимаем, разговоров потом не оберешься, — прервал ее супруг.

— Да что ты разбурчался, наставления свои для прихожан оставь, — женщина по-свойски взяла меня под руку и потянула в избу.

Внутри жилище четы наглядно демонстрировало, куда уходят пожертвования, поданные наивными односельчанами на обновление храма и его потребности. Как оказалось, нужды попа были важнее.

Мила потащила меня в гостиную. Продав хотя бы мизерную часть побрякушек, украшавших комнату, можно было бы восстановить утраченный урожай салата без ущерба для сельской казны, как, впрочем, и для обстановки этого помещения. Но позолоченные ангелочки, канделябры, хрустальные вазы, серебряные рамки, подставки для книг из самоцветов (кстати, самих книг не было) громоздились на всех горизонтальных поверхностях, прижимаясь вплотную друг к другу, так что не было возможности рассмотреть каждую вещь в отдельности. Хозяева вышеозначенного добра явно больше заботились о его количестве, нежели о гармоничном сочетании предметов в пространстве.