Двери спрятались в свои норы, и Артём, подталкиваемый сзади нетерпеливыми пассажирами, вышел на платформу. Обернувшись, он поглядел через окно вагона на усеянный редкими жиденькими волосами затылок старичка. Геннадий Степанович неуклюже обернулся и нашёл глазами Артёма. Теперь во взгляде знатока антропонимики страха стало гораздо меньше, но его сменило не менее удивительное выражение – омерзение, будто он силился проглотить отвратительного скользкого гада, а тот беспрестанно елозил у него во рту.

Поезд тронулся. Артём проводил взглядом уползающий земляным червём состав и задумчиво побрёл к выходу со станции. В голове его хаотично летала ни к чему не привязанная фраза, только что произнесённая удивительным старичком. «Не будь таким болваном».

***

Встреча с читателями прошла как по нотам: микрофоны работали бесперебойно, вопросы за рамки творчества почти не заходили, и ни одного конфуза, которые Артём часто живописал себе перед подобными собраниями, не случилось. На вопрос о новых проектах он уклончиво ответил, что «не хотел бы распространяться о деталях», но «идей полно».

Во время автограф-сессии Артёму позвонил Максим Максимович, сидевший двумя этажами выше, и напомнил, что нужно подписать акты.

Последним в длинной очереди на подпись оказался парень, похожий на только что выпущенного из застенков института студента. Слегка ссутуленный, словно не успел ещё расправить крылья и почувствовать гордость за своё образование, он близоруко щурился и стеснительно, как бы извиняясь, улыбался. Щёки его слегка зарделись. В руках он держал экземпляр «Кукловода» с прижатыми к нему очками. Из-за своей робости он казался меньше, чем на самом деле.

– Здравствуйте, Артемий Павлович.

Артём пожал неуверенно протянутую руку. Пожатие стеснительного «студента» было вялым, словно в пальцах отсутствовали кости. Артём буквально почувствовал, как кисть сложилась узкой лодочкой в его руке.

– Привет.

– Мне очень нравятся ваши книги и…

Парень протянул книгу. Артём открыл форзац и поднял глаза.

– Кому?

Парень смотрел на Артёма усталым, затравленным взглядом.

– Г… Грише Водонаеву.

Артём на секунду задержал взгляд на лице странного поклонника его творчества, а затем подписал книгу. «Грише Водонаеву на память от Артёма Белозёрова». Острые, угловатые буквы ложились на бумагу с агрессией идущего в рукопашную бойца. Лиза всегда удивлялась его манере письма. «Тебе совершенно не подходит этот почерк», – говорила она, утверждая, что такому флегматику, как Артём больше присущ плавный, неторопливый стиль».

– Держи.

Парень взял из рук Артёма «Кукловода».

– Я хотел вас спросить… – проговорил он, но вдруг опустил глаза, отвернулся и поспешно зашагал в сторону выхода из издательства.

***

Максим Максимович обладал талантом, который неизменно удивлял Артёма, когда приходилось сталкиваться с проявлениями этого дара. Не соблюдающий границ дозволенного, предпочитающий панибратство такту, в работе главред представлял собой образец корректности. Казалось бы, убеждение автора, ничего не смыслящего в том, как добавить в текст нужных целевой аудитории компонентов, как обернуть текст в красивую и красочную обёртку, в его неправоте должно было неизбежно раздражить этого громогласного человека. Но нет. Всё произносимое им было чётко, ясно и по существу. Ни в единую фразу не проникала его традиционная шутливость, которая, признаться, больше походила на хамство, ни единым словом он не принижал собеседника. В теле Максима Максимовича уживались две несовместимые ипостаси. Он походил на профессионального бармена, который знал, как сделать идеальную «Кровавую Мэри» – соединить две жидкости в одном сосуде, но ни в коем случае не перемешивать.