Она подошла к «скоростной» дорожке, выкинула грустные мысли из головы и нырнула. Ожидание гораздо веселее, когда ты занят делом.

***

– Ну давай же, ныряй.

Лиза стояла в воде, держась одной рукой за поручень. Артём сидел возле лестницы, опустив ноги в воду. У него был вид ребёнка, которого заставляют съесть склизкий солёный гриб.

– Лиз, давайте уж без меня. У вас двоих так хорошо всё получается.

Мимо по-собачьи проплыл Шурик. Плавать он начал полгода назад, почти вертикально барахтаясь в воде и смешно задирая голову в попытке ухватить ртом воздух. Теперь же он чувствовал себя гораздо увереннее. Естественно, у него тут же появилось жгучее желание ходить в бассейн. Быть может, это быстро пройдёт, но Лиза пользовалась моментом, раз-два в неделю организуя небольшие семейные тренировки. Тёма посещал бассейн без особого энтузиазма, и Лизе иногда казалось, что её муж – полновозрастный мальчик, которого надо убеждать, уговаривать окунуться в воду.

Шурик схватился за ступеньку.

– Пап, ну давай. В «догонялки» поиграем.

– Мы будем мешать остальным плавать.

Лиза окинула взглядом бассейн.

На дальней дорожке неспешно плавали две старушки, дежурный инструктор скучал на своём стуле, из сауны в душевую прошёл молодой парень.

– Кому? – рассмеялась она.

Тёма огляделся и притворно вздохнул.

– Так и придётся лезть в воду. Ну зачем ты придумала эту пытку?

Лиза скосила глаза в сторону сына, показывая, что таких вещей говорить при Шурике не стоит. Она прекрасно знала, как быстро ребёнок впитывает подобные негативные комментарии, не воспринимая их всерьёз, но, в то же время, фиксируя их на подсознательном уровне.

– Молчу, молчу, – догадался он.

– Ладно, так можно весь день торчать, – проговорила Лиза и, надев очки, поплыла брассом по дорожке.

Доплыв до края, она развернулась и увидела, что Тёма всё ж таки соизволил нырнуть. Шурик улепётывал от отца к противоположному краю дорожки, поднимая облако брызг и заливаясь хохотом. Добравшись до бортика, они принялись в шутку бороться. Делали они это довольно шумно, и инструктор, до этого безучастно поглядывавший за окном засуетился, явно намереваясь подойти и сделать замечание.

Лиза улыбнулась. Вот в такие моменты она хотела остановиться: прекратить движение и на миг зафиксировать то ощущение тихого счастья, которое так легко терялось в суете быта. Но она знала, что краткий миг ценен именно своей краткостью, как тепло, ещё не превратившееся в духоту, или сладость, ещё не ставшая приторной.

За огромными панорамными окнами солнце закрыли плотные облака, и на помещение упала тень. Сквозь капли на плавательных очках ей показалось, что она глядит на свою семью через залитое слезами дождя окно.

Образ ей не понравился. Какой дождь, какие слёзы? Приближалось лето, её любимая пора, и грустить не было причин, а события… те две смерти, что так поразили их, прошли, как страшный сон. Нужно было жить дальше и радоваться в двойном размере, что к их семье не приставала никакая беда.

– Ага, давай радуйся. Побольше и почаще.

Лиза обернулась, положив руки на голубой бортик. Там никого не было.

Но ведь она отчётливо расслышала слова. Детский голос. Грубый и мерзкий, словно при каждом слове изо рта вываливались черви и опарыши. И злой. Её пробрала дрожь от концентрации злости и ненависти в нескольких словах. Она чувствовала, как страх пропускает через неё слабый заряд тока, заставляя вибрировать внутренности. В горле пересохло.

Лиза сняла очки, выбралась из воды и пошла вдоль дорожки. Проходя мимо мужа и сына, она бросила: «Я в сауну». Она хотела побыть в тепле. Выгнать из себя холод, оставшийся от голоса невидимого ребёнка.