– Здравствуй, хозяюшко, – улыбнулась Анна. – Скажи, пожалуйста, кто может меня к Фёдору проводить?

Домовой кивнул и махнул рукой, приглашая ее за собой.

В своей мастерской на третьем этаже Фёдор сосредоточенно работал. Он сидел за столом и периодически поглядывая на раскрытую слева от него толстую и явно старую книгу, переносил изображение линий и символов на лежащий перед ним деревянный диск. Он был настолько увлечен, что не услышал, как открылась дверь, и только когда Анна поздоровалась, удивленно поднял на нее глаза.

– Здравствуй, – он улыбнулся и кивнул. – Не ожидал тебя так рано.

– Хотела приехать пораньше. И посмотреть, – она улыбнулась, – чем вы тут живете.

Он отложил перьевую ручку и пригладил волосы.

– Хочешь, покажу?

– Очень, – искренне сказала она.

Он провел ее по нескольким комнатам: столы с кристаллами и медными оправами, сушилки с травами, витрины с тончайшими нитями, светящимися, как паутина на солнце. Фёдор объяснял, показывал, иногда шутил. Все было интересно, удивительно, и Анна вдруг поняла, что начинает ловить себя на том, что исподволь им любуется.

Наконец они вернулись в управление, и Фёдор занялся приготовлением чая. Анна опустилась в кресло, выдохнула. Он вопросительно взглянул на нее:

– Устала?

Она покачала головой:

– Я практически всю ночь не спала.

– Что-то случилось? Плохие сны, кошмары? – с участием спросил Фёдор.

– Нет, – Анна покачала головой. – Точнее… Ты случился. Вот эта сторона мира с духами, призраками и прочей магией.

– Не понимаю. Ты ведь тонкий план лучше меня видишь. Я без очков и домового рядом не различу – так, могу только ощутить его присутствие.

– Это да. Я и раньше что-то видела… иногда. Но мне всегда объясняли, что это игра воображения, фантазии, сказки. А потом – университет в Нью-Йорке, наука, рациональный подход… Все, что не укладывается в формулы, там попросту отрицается. Только в последнее время, вернувшись в Москву, я перестала избегать тонкие миры.

– Иногда ученые впадают в заблуждение, что они уже все знают. И все могут объяснить. И тогда вместо познания неведомого они начинают это неведомое называть несуществующим. Знаешь, как сто лет назад французские академики метеориты отменили?

– Как это – отменили? – удивилась Анна.

– Ну они рассуждали логически. Раз уже было доказано, что небесной тверди не существует, то и камни оттуда падать не могут. А все случаи их падения – это деревенские сказки и народные суеверия. И только в начале нашего века официально признали их существование, когда на какой-то город разом под двести камней высыпалось. Думаю, скоро они признают и леших с призраками. Мир меняется, их все больше становится.

– То есть ты говоришь, что все, что писали в газетах про них, про привидения и прочее – это правда?

– Не все. Есть и выдумки, и недоразумения. Мы ведь в просвещенном XIX веке живем. Не стоит, как в Средние века, считать каждого чудака одержимым, а каждую галлюцинацию – знамением.

– Хорошо. – Анна достала блокнот и пролистала несколько страниц. – Ты же в этой теме больше меня разбираешься. Поможешь отделить правду от вымысла?

– Попробую, – Фёдор кивнул.

– Начнем. Вот история про призрака скупердяя. Пишут, что на Мясницкой его видели, он ходил и все стонал про «где денежки мои».

– А, знаю его, это реальная история. Он случайно в печке сжег все свои накопления – и даже после смерти не смог это отпустить. Кажется, кто-то из знакомых бабушки его проводил.

– Хорошо, – Анна сделала пометку в блокноте. – А «серый извозчик», что подбирал людей на Кузнецком мосту, и больше их никто не видел?