Воздух снаружи показался удивительно свежим после душного цеха, пропитанного запахами кислого молока и сыра. Избавившись от нелепого балахона и чепчика, я почувствовала себя сразу намного лучше.

Максим как ни в чём не бывало направился к машине.

Его невозмутимость после всего произошедшего меня просто поразила.

Извинился бы, что ли, за своё дурацкое мальчишеское поведение.

Куда ты там.

Ему всё было нипочём.

– Итак, принцесса, готова ехать обратно? – спросил он с явной иронией в голосе, открывая дверь автомобиля.

– Я, кажется, просила не называть меня так. – Задрав высоко голову, я прошла мимо него и забралась в салон.

– А я, кажется, говорил, что подумаю над этим, – ухмыльнулся Воронцов, садясь за руль.

Он завёл двигатель, и мы покинули территорию сыроварни.

Всю обратную дорогу я умышленно пялилась в окно, сосредоточившись на проносящихся за окном пейзажах.

В общем, старалась держаться от него как можно дальше, что в тесном салоне сделать было очень непросто.

Всякий раз, когда автомобиль преодолевал поворот и наезжал на неровность, меня слегка подбрасывало, и я невольно касалась его руки, лежащей на коробке передач.

Максим делал вид, что не замечает моих трудностей.

Он спокойно вёл машину, время от времени бросая на меня задумчивые взгляды. Тогда как я не могла найти себе места, то и дело ёрзая на сиденье, дабы придать себе независимый вид.

– С тобой всё в порядке, Василиса? – спросил он наконец, соизволив заговорить со мной.

– В полном, – отозвалась я и снова отвернулась к окну. – Просто не терпится избавиться от твоего общества.

– Неужели? Мне казалось, ты наслаждаешься моей компанией, – поддел он меня.

Я хмыкнула и промолчала.

Какой толк спорить с этим невыносимым человеком?

Когда мы подъехали к конторе, где заседал отец, я едва не выпрыгнула на ходу из машины.

Здание представляло собой старый двухэтажный кирпичный дом с потрескавшейся штукатуркой и облупившейся краской на окнах. Притом, несмотря на непрезентабельный вид, дом со своими ухоженными палисадниками и аккуратно подстриженным газоном излучал некий уют.

Перед зданием царила необычная суматоха.

Несколько тракторов с работающими двигателями стояли прямо на площадке перед конторой. Возле них толпились мужики в рабочей одежде, что-то оживлённо обсуждая.

Я нахмурилась, пытаясь понять, что происходит.

Из открытого окна конторы донёсся громкий мужской голос:

– Степаныч, как ты позволил дочери уехать с этим столичным прохвостом?!

Я вздрогнула, узнав голос Женька – местного ухажёра, который уже давно пытался добиться моего расположения. Он считал нашу свадьбу делом решённым, хотя я никогда ничего ему не обещала.

– О нет, – простонала я. – Только не это.

Максим вопросительно приподнял брови.

– Проблемы?

– Не то слово, – закусила нижнюю губу. – Нам лучше уйти.

Из распахнутого окна раздался новый крик недожениха:

– Хватит меня успокаивать, Степаныч! Увижу твоего городского хлыща – лично подпорчу его смазливую рожу и прослежу, чтобы он больше ни на шаг не приближался к Василисе!

Невольно вздрогнув от его грозного тона, я поняла, что ситуация накалилась до предела.

– Нам лучше поторопиться с отъездом. – Взяв Макса за руку, я потянула его к припаркованному внедорожнику.

Во взгляде Воронцова промелькнуло хищное любопытство.

Он и не подумал уходить.

Наоборот, лёгкой небрежной походкой пошёл к конторе.

Мне пришлось идти за ним.

Толкнув дверь, мы вошли в переполненный кабинет. Толпа мужиков как по команде расступилась, пропуская нас вперёд.

Женёк, увидев меня рядом с Максимом, чуть не заработал сердечный приступ от ярости.