Периодически Максим ловил мой взгляд в зеркале заднего вида, и тогда между нами словно проскакивала искра напряжения.

Что это было?

Интерес, любопытство, взаимное недоверие?

Сложно сказать.

Главное, что мы приехали, и пытка закончилась.

Сыроварня оказалась внушительным зданием с огромными парковками для фур и легкового транспорта. Запахи сыра, трав и приправ смешивались в душистый аромат, который чувствовался и на улице.

У главного входа нас встретил невысокий коренастый мужчина лет сорока в белом халате. Бросив на нас быстрый оценивающий взгляд, он сухо кивнул:

– Проходите, только сначала переоденьтесь.

В небольшой раздевалке, куда нас с Максимом проводили, я натянула огромный полиэтиленовый балахон и белый чепчик. Рассматривая своё нелепое отражение в зеркале, почувствовала себя глупо.

Воронцов, наоборот, подобных сложностей не испытывал.

Он ловко облачился в рабочую форму и усмехнулся, глядя на то, как я пытаюсь более симпатично приладить на голове чепчик.

Мне стало неловко, и захотелось стереть усмешку с его лица.

Ничего сделать или сказать я не успела. В раздевалку вошёл наш проводник.

Беспрестанно разговаривая, он проводил нас в огромный цех с ваннами и чанами, наполненными молочной сывороткой и плавающими в ней сырными головками.

Он постоянно бубнил какую-то малопонятную информацию о технологическом процессе, периодически вставляя грубоватые комментарии о нехватке финансирования предприятия.

Вполуха слушая его, в какой-то момент я поскользнулась на скользком полу и полетела вперёд. Благо Максим успел подхватить меня, прежде чем я позорно растянулась на глянцевой плитке.

– Осторожнее, принцесса, – выдохнул он мне прямо в ухо, притянув вплотную к себе. – Признайся, своим падением ты специально привлекла моё внимание.

Его заявление выглядело смехотворным.

– Ха-ха-ха. Очень смешно. Теперь немедленно отпусти меня, – прошипела я, высвобождаясь из его объятий. – И не зови меня принцессой!

– Я подумаю над этим, – произнёс Макс, и в его голосе не было ни капли серьёзности.

Под тяжёлым взглядом нашего проводника мы продолжили инспекцию сыроварни.

На дегустации сыров отношения между мной и Воронцовым снова накалились. Подошла очередь пробовать новую линейку сыра с плесенью.

Максим бросил на меня вызывающий взгляд и заявил:

– Давай, Василиса, не упрямься, ты обязана его попробовать. Разве мы не за этим сюда приехали?

– Тебе надо, ты и пробуй.

– Я уже съел свой кусочек, очередь за тобой. Ты ведь не хочешь обидеть всех тех людей, которые трудились над созданием этого сыра?

Паршивец знал, на что давить.

С его подачи я почувствовала себя капризной… принцессой!

Сохранив каменное лицо, через силу проглотила кусочек мерзко пахнущего сыра, вставшего комом в горле.

– Ну как? Вам понравилось? – спросил наш провожатый.

– Очень. – Я едва не отрыгнула съеденный сыр.

Не в силах продолжать беседу, я закашлялась, еле сдерживая рвотный позыв.

Максим заботливо протянул мне стакан с кристально чистой водой.

– Попей, тебе полегчает.

– Я тебе это припомню, – процедила я, забирая у него стакан, и залпом осушила его.

Наш провожатый, как назло, ходил возле меня и цокал языком.

– Надо же, не справилась с простеньким деликатесом. Какая нежная молодёжь пошла.

– И не говорите, – поддакнул ему Воронцов.

Бросив на него полный негодования взгляд, я прошла к следующей стойке сыров.

Остаток визита я умышленно держала Воронцова на расстоянии. Мысленно ругала себя за то, что повелась на его провокацию.

Изначально не стоило пробовать сомнительное на вид угощение. Неудивительно, что едва мы покинули сыроварню, как я с облегчением вздохнула.