– Во-первых, не Даниил, а всё же Даня. Во-вторых, тапочки.

– Что?

– Надень тапочки, – он стрельнул глазами в полку для обуви. – Или я подумаю, что ты переступаешь с ноги на ноги потому, что вновь хочешь оказаться у меня на коленях.

Я спохватилась и тут же схватила пресловутые тапки. Щёки при этом горели.

– В-третьих, – продолжил он, когда я обулась. – Дай мне свой номер и номер отца, пожалуйста. Так вышло, что, когда я три года назад уезжал, у меня украли телефон и я потерял все-все контакты.

– О-о-о… – пробормотала я и дала, все что от меня требовалось.

На этом Даниил попрощался и вышел прочь, а я, отчего-то расстроенная, побрела на лоджию, стараясь не думать, почему мне так тяжело от того, что он ушёл. В груди щемило. «Ты ведь мне всегда был как брат», – крутились в голове слова лучшего друга отца. Действительно, с чего я взяла, что там на диване Даниил не просто так вспомнил историю с венком и смотрит на меня как-то по-особенному?

«Совсем, ты, Леська, с ума сходишь. Не о том думаешь…»

Олеся

Отец сидел за столом, за которым мы обычно завтракали. Его взгляд был таким строгим, что я невольно почувствовала себя провинившейся. Костыли стояли рядом, как немой упрёк, как символ того, через что ему пришлось пройти. На столе лежали тарелки с остывшими блинчиками, которые я утром готовила с таким старанием, будто хотела склеить нашу жизнь, которая уже давно перестала быть нормальной. Ощущение тепла, которое я ещё минуту назад испытывала, общаясь с Даниилом, мгновенно сменилось тревогой.

– Садись, – его голос был холодным, резким, как зимний ветер.

Я медленно опустилась на стул, стараясь избежать его взгляда, но отец не собирался молчать.

– Хочешь объяснить, что это было? – начал он, слегка прищурив глаза.

– О чём ты? – попыталась я уйти от темы, но лицо отца напряглось.

Черт. Это была плохая идея.

– Ты прекрасно знаешь, о чём я, – резко сказал отец, ударив ладонью по столу. – Я зашёл и увидел, как этот… Даниил держит твои ноги у себя на коленях! Ты хоть понимаешь, что это ненормально?

Я почувствовала, как в груди всё сжимается. Справедливости ради стоит отметить, что в свои двадцать я так и не встречалась ещё ни с одним парнем, а потому то, за чем застал нам отец, выглядело в высшей степени интимно и… в общем-то таковым действительно являлось для меня. До семнадцати лет я была по уши влюблена в «дядю Даню», а после авария началась новая жизнь с постоянным стрессом и проблемами вида «откуда достать деньги». Когда я вдруг стала отвечать за всё, личная жизнь оказалась чем-то недостижимым.

– Пап, он просто согревал меня. Ничего не было, – пробормотала я, чувствуя, как голос дрожит. – Он же и в детстве так делал, когда я ходила босиком.

– Согрева-а-ал?! – его голос почти сорвался на крик. – Олесь, ты хоть понимаешь, что это ненормально? Во-первых, тебе не двенадцать лет, чтобы он так делал, а во-вторых, Даниил не для тебя! Он взрослый мужик, а ты… Ты ребёнок! У тебя впереди карьера, жизнь, а не вот это всё!

– Ребёнок? – я почувствовала, как внутри закипает злость. – Пап, мне скоро двадцать один исполнится, если ты не заметил.

– А он старше тебя на двадцать лет, Олесь! Это не просто возраст, это целая жизнь. Неужели ты не понимаешь?!

Увы, понимала. Но чувство противоречия взметнулось в душе с огромной силой. В конце концов, я зарабатываю деньги, покупаю еду, готовлю, убираю, стираю, оплачиваю счета, вкалываю как проклятая и фактически содержу нас обоих… Неужели я не имею права выбирать, что и с кем делать?! Я не собиралась развивать ссору и тем более не претендовала на какие бы то ни было отношения с Даниилом, но острое ощущение несправедливости захлестнуло с головой.