Заглядываю на первую страницу и читаю, потом дальше, и мои глаза по мере прочтения округляются всё больше и больше.

– Чёрт, Цветкова, сколько в тебе ещё сюрпризов?

------------------------------------------------

* Аранжировка – обработка музыки, когда создаются партии для всех участвующих инструментов, чтобы сделать произведение более цельным и запоминающимся, адаптировать для какого-то определённого музыкального стиля. А вот музыка – это одноголосое воспроизведение мелодии, то есть, к примеру, вокал плюс гитара.

21. Глава 20

Ева

Залетаю в подъезд и поднимаюсь на пятый этаж пешком, давая себе время подумать над словами Аси. Это были просто слова, или она действительно что-то может предпринять? Вот только что?

Трясущимися руками вставляю ключ в замочную скважину, и лишь зайдя в квартиру, ощущаю себя в безопасности. Прислоняюсь лбом к двери, несколько секунд стою, успокаивая сбившееся дыхание. В конце концов, Ася ведь всего лишь девушка, ну что она может сделать? Сказать, кинуть угрозу, чтобы я испугалась и ушла, только и всего. Сыграть на моём страхе. А увидев, что мы всё равно вместе, отступит, и всё закончится.

Успокоившись, прохожу в комнату, только Свята нигде нет. Вышел куда-то? Подхожу к кровати и сажусь, устало потирая лицо. Ко мне подбегает Люцифер и запрыгивет на колени, требуя ласки. Чешу его за ухом, и тут мой взгляд падает на предмет, так хорошо мне знакомый, потому что мой. Блокнот, о котором никто не знает, который я до сегодняшнего дня никому не показывала.

Черкасов, гад!

Подрываюсь с кровати, пугая Люцифера до такой степени, что тот прячется под ней, не решаясь вылезти, и начинаю мерять шагами комнату. Только появись сейчас, и я разорву тебя в клочья! Слышу звук поворачивающегося ключа и сжимаю руки в кулаки. Ненавижу этого самодовольного воришку!

– О, ты уже дома, – он улыбается, словно и не сделал ничего предосудительного, словно не рылся нагло в чужих вещах, не вторгался в личную жизнь другого человека!

– Черкасов, кто давал тебе право трогать это? – повышаю голос и, подняв с пола свой блокнот, трясу им, наблюдая, как он идёт ко мне с той же идиотской улыбочкой.

– Прятать нужно было лучше, если не хотела, чтобы его нашли, – пожимает плечами, словно я сама ему дала прочесть то, что находится внутри.

– Ты… ты… – я задыхаюсь от негодования, не в силах произнести что-то обидное.

– Я, Цветкова, – его словно забавляет эта ситуация. – Нашёл, заглянул и прочёл.

– Какая же ты сволочь! – кричу и запускаю в него блокнотом. – Гад, каких поискать мало!

– Да что ты так кипишуешь? – в недоумении смотрит, потирая руку, в которую попал запущенный мною “снаряд”. – Это же не что-то личное.

– Не личное?! – подаюсь вперёд, оказываясь совсем близко. – Это самое что ни на есть личное! Личнее некуда! – смотрю на него сверху вниз, тяжело дыша от злости.

– Это круто, – тихо произносит. – И это должен услышать каждый! – кладёт мне руку на плечо, а я мгновенно теряюсь.

Я ожидала насмешек, стёба, чего угодно, но не этого.

– В смысле? – на выдохе произношу, хмурясь ещё больше.

– Это потрясающе, Цветкова! – смеётся и, отпустив моё плечо, поднимает с пола блокнот. – Я совершенно от тебя не ожидал.

– Такой сентиментальной тупости? – скептически приподнимаю бровь.

– Такого таланта, – открывает блокнот и смотрит на меня, будто видит впервые.

– Ты сейчас издеваешься, да? – разворачиваюсь и иду в сторону кухни. Мне нужно выпить воды. От непонимания происходящего и обиды моё горло словно натёрли наждачкой.

– Это же просто находка для нас! – с жаром произносит, пока я наливаю воду в стакан. – Ты сама говорила, что нужно сменить текст, нужно петь то, что нравится вам, сентиментальным девчонкам, – любовь, расставания, страдания. Твои стихи как раз нам подходят.