– Давай, родной, быстрее, ну же! – рычит над моим ухом Дьявол и вздрагивает, налегая сверху, а свист и собачий рык где-то совсем рядом доносятся. Псы его жуткие за нами бегут. Я сколько могла дыхание держала, а потом взмолилась.

– Не могу… умру… Дышать нечем!

– Терпи, Хайртай, нельзя, – и голову мою к себе придавил, глаза закрывая ладонью, – терпи, сказал!

– Все, горит мост, Тархан, горит! Не успеваем.

– Гони! Гониииииии! За мнооой!

И словно в воздух взмыли, дух захватило на мгновения, и перед глазами точки пошли и круги. Конь с силой приземлился на что-то твердое и громко заржал.

– Дыши! Давай! Дышиии, Хайртай.

Глотнула воздух, и голова закружилась, а рука все так же сильно сжимает, и дыхание затылок печет.

– Дыши, – шелестом воздуха по коже, и по затылку мурашки рассыпаются, и щеки горят от воспоминаний, как эти ладони тело мое гладили и грудь сжимали в воде. Теперь я точно знаю. Что это он был. ОН.

– Вы… ты…

– Молчи!

Рычанием, но тихим и едва слышным, и пальцы все сильнее мнут ребра, а губы трутся о шею, шумно мой запах втягивает, вызывая табун мурашек.

– Все. Все целы вроде. Ты чего, Дьявол, в девку вцепился, отпусти. Целы все, говорю. Подсчитал всех. Проскочили без потерь. Пару ожогов у псов твоих. Шаманка старая, мази с собой дала, сказала – за тобой в топи в этот раз не пойдет. Может, она предала и путь выдала? Сучка косматая, седая. Продажная шкура.

Руки, сжимающие мое тело, разжались и, подхватив под мышки, спустили на землю. Глаза все еще слезились от разъедающего их дыма, но я всматривалась в мужественное идеальное лицо Дьявола, поросшее длинной щетиной, и снова ощущала, как сердце то замедляет свой стук, то ускоряет. И внутри все стонет, и тянет от мысли, что он касался меня тогда, он тело трогал своими умелыми колдовскими пальцами. Он ласкал меня.

– Она слишком за шкуру свою боится, знает, что смерть ее страшной будет. Не рискнула бы.

– Кишлиг мог всех благ наобещать, падла драная. Никогда он еще так близко к нашим землям не рыскал. Ты цел?

– Так. Пара царапин. Некогда рассиживаться.

– Ох. Ты ж, мать вашу. Пара царапин, говоришь?

Повернулся спиной ко мне, и я глаза широко распахнула и втянула воздух. У него в спине торчит три стрелы. Спасла только толстая кожа куртки…а так бы вошли на всю длину.

– Тихо, я сказал. Не причитай. Неси новую одежду. Стрелы достанем. Куртка Тамира от смерти спасла. Не зря настоял, чтоб надел.

Куртку срезали ножом. Она не только прибита наглухо стрелами была, но и к коже прилипла, из-за того, что по огненному мосту проскочили.

Его спина превратилась в кровавое месиво. Следы от ожогов, стрелы, разорвавшие плоть монгола до мяса. Вспомнила, как придавил всем телом к холке коня, и нахмурилась – собой от огня и от стрел закрыл?

– Что смотришь, русская? Глаза опустила и не смей на Дьявола пялиться. Я тебе сейчас сам глаза выколю. Смотрит она, сучка…и глаза шлюховатые. Ни стыда, ни совести!

– Заткнись, Буга. Не смей так с пленницами разговаривать. А ты давай…к другим девкам иди.

Я не сдвинулась с места.

– Чего стоишь? Я сказал, пошла вон. Уставилась на спину голую, мужскую. За такое Дракон может приказать глаза кислотой выжечь. Все! Вон отсюда!

Мерзкий карлик хлыстом замахнулся, а Тархан за другой конец выдернул хлыст и Бугу за шиворот в воздух поднял.

– Какого хера хлыстом машешь? Я приказывал?

– Она смотрит на тебя! Нагло!

– Тебя это каким боком касается, м? Знай свое место! А оно возле моих ног, если помнишь! И хватит нос свой совать не в свое дело!

– Принесет она тебе проблемы, Дьявол. Чувствую, что принесет. Тебе нельзя с ними…ты сам знаешь. Отвез-привез, и на этом все.