— А люди?

       — Нормально вроде… — пожал плечами конюх. — Человек тварь такая… Везде лезет, и ничто его не берёт!

       — Пожалуй, — согласился герцог. — Но не каждый человек — тварь… — Он встал, чтобы уйти, но задержался. — Мне кажется, Реток, что ты чем-то недоволен? Может быть, я что-то не так сделал? Поступил несправедливо?

       Конюх хмуро молчал, а потом его прорвало:

       — Это, ваша светлость, как посмотреть! Лекан-то смотритель что надо! Двадцать лет сидит на крепости, при положенных пяти! Там и сыновей родил, и жену схоронил! Ему бы вернуться да пацанов своих выучить и пристроить к делу! Ещё и бабу хорошую нашёл бы… А Алекс?! Он же, как и я, — верой и правдой…

       — Вашу веру и правду я изучил по запискам и распоряжениям, которые, в том числе писал и ты, Реток! За такие дела не одна петля положена по закону, а кое-что ещё!

       — Ну… — конюх резко снизил тон. — Это Пустошь, ваша светлость. Здесь хочешь, не хочешь, а жить по её законам приходится. И караванные пути не прямая линия — приходится любые заказы брать, в сторону отклоняться… Только ваш интерес и караванщики, и я всегда соблюдали. Что вы нашли в крепости, так это оборот! Сегодня есть — завтра погрузили на другие караваны. Не нами начато… А петлю, которую вы мне подарили, я под подушкой храню. И сплю хорошо. Как мёртвый.

       — Оборот… — повторил герцог. — А в отчётах на это и намёка нет! Мимо казны всё идёт! А ты знаешь, что на деньги за два живых бриллианта можно новую крепость в Пустоши поставить?!

       — И то дело, — согласился Реток. — После Столбов придётся неделю беспрерывно ехать…

       Арлей махнул рукой и ушёл к своим схемам. А конюх посмотрел в амбразуру и вздохнул:

       — Пустошь не переделаешь. Она тебя сломает и переделает сто раз! А ты её — нет…

       По мере приближения каравана к Великим Столбам они как бы вырастали из земли, становились массивнее, подавляли. Примерно за час до прибытия в крепость, герцог приказал конюху связаться с другими повозками и строжайше запретил всем упоминать его титул.

       — А как же к вам обращаться? — удивился старший караванщик.

       — По имени! — отрезал Арлей. — Дэйран.

       — Ну, хотя бы — господин Дэйран?

       — Нет! И не вздумайте предупредить смотрителя, что я здесь! Верёвки ещё полно!

       — Это вряд ли кто сделает и без вашего приказа, — усмехнулся Реток. — Смотритель на Столбах та ещё тварь… Если ребяткам верить, конечно.

       А когда связались с крепостью и предупредили о прибытии, смотритель многозначительно произнёс:

       — Заезжайте всем караваном, вместе с платформами. Караванщики Борика уже здесь. Удачно проскочили… И не торопитесь дальше ехать!

       — Что ж так? — спросил Реток.

       — Смертная роса…

       — О! — оживился конюх. — Молодые караванщики на стену пойдут! А вы, ваша… Дэйран?

       — Почему же нет? Надо посмотреть.

       — Тогда и я прогуляюсь с вами…

       Нарушения при въезде в крепость, как отметил герцог, были те же, что и в предыдущем случае: весь караван вместе с платформами втянулся во двор, а внешний осмотр повозок проводился при ещё открытых воротах. Но если верить Ретоку, то и смысла в соблюдении правил не было никакого — не лезли пустошные твари к Великим Столбам. Да и сам Арлей заметил, что задолго до ворот крепости орудия на крышах повозок вообще прекратили огонь.

       На трёхметровую стену по каменной лестнице поднялись не меньше десятка молодых караванщиков герцога. Да и наверху оказалось примерно столько же. И было понятно, что это люди барона Борика, чьи повозки стояли во дворе.