Арена пустеет, хочу уйти, дергаю ручку двери и слышу звук соприкосновения острых лезвий коньков со льдом. Она вернулась, но уже одна. Остаюсь там, где стою, просто наблюдаю. Проходит минут двадцать, прежде чем она решается прыгнуть снова, а потом еще раз и еще…

Каждая попытка становится лишь хуже предыдущей.

Еще несколько прыжков в таком темпе, с настолько натянутыми нервами, и она разобьет себе башку. Ее напряжение и отчаяние поглотило все пространство, это чувствуется, практически осязается. Воздух наэлектризовывается, очередная попытка равна падению. Только теперь она не поднимается, продолжает лежать на льду, накрывая лицо ладонями. Быстро сбегаю вниз, касаясь подошвами льда.

Опускаюсь рядом, она слышит меня, убирает руки, позволяя взглянуть в свои глаза. В них нет слез, сожалений, там пусто и холодно. Полная отрешенность.

– Что ты здесь делаешь?

– Хотел с тобой поговорить.

– Я же просила, – осекается, замолкает, видя мою вытянутую ладонь, и неуверенно вкладывает в нее свою.

– Почему ты боишься прыгать?

Тейка вздрагивает и, как затравленный котенок, щетинится. Я задал неудобный вопрос, она не хочет на него отвечать, ей неуютно, и в подобной ситуации, скорее всего, следует молчать… Но когда я делал так, как надо? Так, как правильно?

– Я, – разлепляет губы, – я…

Это все, что она может мне выдать, прежде чем разрыдаться.

Касаюсь ее предплечья и порывисто прижимаю к себе. Обнимаю. Стягиваю резинку с волос, зарываясь в них пальцами, и пересаживаю Тею к себе на колени. Она что-то бормочет, видимо рассказывает, плачет. Дрожит от собственной истерики, а может быть, уже и от холода.

– У тебя все получится.

– Нет, ты не понимаешь, – растирает мокрые щеки, – не получится. Я боюсь, – переходит на шепот, – очень боюсь, не могу себя преодолеть, – качает головой, всхлипывает и тянется ко мне сама.

– Пошли отсюда.

Поднимаюсь вместе с ней и иду в сторону раздевалки. Там пусто. Усадив Тейку на скамейку, наливаю в пластиковый стакан воды из кулера, делая несколько жадных глотков, в горле пересохло.

– Переодевайся, и пойдем куда-нибудь поедим.

– Я не пойду, – вздыхает и начинает расшнуровывать коньки. Помогаю ей с этим, веду ладонью по лодыжке, чуть выше, останавливаясь на колене. Она так много раз сегодня падала, что кожа точно вскоре покроется синяками.

– Пойдешь, тебе нужно переключиться.

Теона пару долгих, растягивающихся до бесконечности секунд смотрит мне в глаза, медленно кивает.

– Хорошо. Только я схожу в душ. Это быстро.

Мысленно с ней соглашаюсь, а она уже закрывает за собой дверь, через минуты слышу шум воды, он так близко. Прижимаюсь спиной к стене, запрокидывая голову. Скулы сводит от непреодолимого желания оказаться там, рядом с ней. В какой-то момент я уже закрываю раздевалку изнутри, дергаю ручку двери, разделяющей душевые и пространство с множественными шкафчиками. Стягиваю футболку, и она падает на пол, туда же летят джинсы.

Вода шумит в самой последней секции. Еще шаг, а перед глазами ее спина, по которой разметались мокрые светлые волосы, едва доходящие до лопаток.

Теона.

Чувствую его присутствие. Вся моя злость тает, но, наверное, она испарилась еще полчаса назад, там, на льду, когда я ощутила его первые прикосновения. Сейчас же они повторяются. Ладони сжимают плечи, он притягивает к себе, согревает.

Это не становится неожиданностью, скорее необходимостью, медленно разворачиваюсь и сама ищу его губы, немую поддержку. Глубокий, долгий поцелуй, мурашки. Столько контрастов.

Теплая вода обволакивает наши тела прозрачной пленкой. Лешины длинные пальцы гладят мое лицо, зарываются в волосы, а дыхание распаляет. Внутри бушует настоящий вулкан. Тону в этих ощущениях, напрочь забывая об обидах.