И байки эти, смешные о ее собаках, из которых Принц уже третий, страшные о военном детстве или удивительные о ее бывших клиентах, которым она буквально спасала не только лица, но и судьбы, стали для меня своего рода короткими поучениями, как надо или не стоит поступать в той или иной ситуации.

– И вот знаешь, смотрит на меня этот генерал – боевой, заслуженный, прошедший войну, и говорит: “Не попадешь в вену с первого раза – в этой палате больше ноги твоей не будет!” А я перед ним, ну что тот Принц против дога, но гонору-то ого-го сколько. И я ему отвечаю: “А спорим попаду? Тогда вы и остальным скажете, чтобы перестали носы свои генеральские от Анфисы Гавриловны воротить”. И представляешь, я ведь эти вены глазами иногда даже не видела, так глубоко они прятались, а все равно попадала. Рука у меня такая легкая. Была. Не то что сейчас. Эх.

Госпожа Светлозерская родилась за три года до начала войны. И детство у нее было не сахар, и оккупацию она пережила, еле выкарабкавшись после тифа, и родителей потеряла тогда-же, в те страшные годы. Воспитывала ее бабушка, как могла. Экономили на всем: на дровах, на одежде, которую и одеждой-то не назовешь – так, шитое-перешитое, ношеное-переношенное всей улицей, и, конечно же, на еде.

– Бывало, крапивы бабуля нарвет, меня за диким чесноком на пустырь или, если повезет, таким же диким щавелем пошлет, горстку муки, чтобы загустить, заболтает, то и ели. А уже если соседка яйцо свежее даст, чтобы болтушку туда запустить, так вообще праздник был. И ничего, выжили.

Работать Анфиса пошла в четырнадцать лет – санитаркой в больницу. Стыдно ей было сидеть на шее у бабули, что и так выбивалась из последних сил, чтобы прокормиться. А так, глядишь, перепадало из больничных харчей, да и одно-единственное платье, пошитое из трофейного куска ткани, не надо было марать, надела халат санитарки, считай, его и носила каждый день да на ночных сменах.

Медперсонала не хватало, вот и просили девчонку помочь по мелочи. Тут-то и выяснилось, что у нее “легкая рука”. А там она сама подала документы в медучилище, но работу не бросала. Днем училась, вечером бежала на ночную смену, со смены снова на учебы. Через день только домой прибегала переночевать, переодеться да бабуле помочь.

– Клавдия Трифоновна моя, когда я перевезла ее сюда уже в семидесятых годах, ох как скучала по своему старому домику. Говорила мне: “Фиса, ну что ж я как пенек цельными днями в квартире-то сижу. Ни вскопать нечего, ни посадить. Так и помру тут в твоих хоромах от безделья.” И вот тогда я завела свою первую собачку. Тафочку. И заставила Клаву гулять с ней два раза в день. Сама-то я на работе день через день. А ей развлечение какое-никакое. Но ты не отвлекайся сильно. Давай дальше. Ну-ка расскажи мне основные места локализации гладкой мышечной ткани.

Моя Анфиса, родись она на полвека позже, наверняка с ее характером уже была бы владелицей целой сети спа-салонов. Имея лишь среднее профессиональное образование, она сделала себя самым востребованным косметологов в городе, очередь к которой надо было занимать за неделю до визита. Она собирала редкие рецепты масок и кремов, всегда проверяя их сперва на себе, находила связи, чтобы пройти обучение в косметологических клиниках Москвы и Ленинграда в те времена, когда этих клиник и было-то раз-два да обчелся. По блату закупала редкие ингредиенты и никогда не заменяла их на более дешевые аналоги. Могла вложить всю свою немалую по тем понятиям зарплату на покупку нового медицинского аппарата, необходимого для косметологических процедур. И люди шли к ней неиссякаемым потоком.