— Мне щекотно, — смеюсь я.

— Терпи! Тогда скоро будет хорошо, — и снова ложится на меня. И мне сразу становится хорошо. Я понимаю — это происходит, когда Марго рядом. — Пока я сочиняла истории про мышей — мне нравилось, а теперь совсем нет.

— Почему?

— Я мечтала о другом. Уж точно не о Букеровской премии! Это мама вбила себе в голову, что у меня большой талант и надо учиться, чтобы стать кем-то. Зачем мне становиться кем-то? Во всех нормальных состоятельных семьях девочки и не думают об этом. Нет… они учатся, но знают, что большая часть знаний им не пригодится. И быстро понимают, что необходимых знаний школа не даст. Институт тоже.

— А кто даст?

— Своим умом надо доходить, когда уже выйдешь замуж. Как домом управлять. Думаешь, это легко?

— Сначала надо замуж выйти.

— Это не проблема. Девочек из таких семей берут охотно. Папа же богатый и влиятельный. У него бизнес и политика. При таком отце я могла вообще не учиться, читать по складам и все равно бы нашелся муж.

— Андрей говорил, ты учишься на факультете журналистики.

— Да. Он рассказывал тебе обо мне? Других тем не было. — Марго сердито отталкивает мою руку и поднимается. Потом садится. — Он тебе нравится? Андрей. Хочешь дружить с ним?

— Да, — честно признаюсь я. — А что такого? Нельзя дружить с ним и…

— Спать со мной? Ну да, я всегда второй номер. У родителей так же. Только мама, в отличие от отца, пытается за мой счет воплотить свои несостоявшиеся амбиции. Она-то как родила нас, так и закончилась ее карьера. Отец не разрешил заниматься ничем, кроме дома и детей. А она хотела стать актрисой, представляешь? Актрисой! А из меня решила сделать писателя. Все мыши эти проклятые! — Марго толкает домик, несколько игрушек: сами мыши, мебель, высыпаются на ковер и на пол. Черныш тут же просыпается и бежит обнюхивать, что это.

— Не пускай его! — я успеваю схватить щенка и передать Марго. — Держи, не отпускай, пока все не соберу. Он сожрет кого-то из твоего мышиного семейства, потом к ветам его таскать придется и живот резать.

— Ой! — испуганно прижимает Черныша к груди Марго. — Собирай скорее.

В длинном ворсе ковра детали мышиных интерьеров отыскать не так-то просто. Я вожу по ковру рукой, определяю на ощупь. Марго гладит Черныша и рассказывает мне дальше.

— Сдалась мне эта журналистика и литература. Я не люблю писать книги и статьи. А к концу месяца надо на конкурс целую повесть. Ты можешь написать повесть?

— Думаю, что смогу.

— Правда? — она так и подпрыгивает от радости. — Не врешь?!

— Можно попробовать. Ну… все собрал. Отпускай Черныша.

— Он Азик! — Марго ставит щенка на пол. — Иди Азазель, погуляй.

— Он опять пойдет в коридор гадить. Ему бы пеленку постелить.

— Нету у меня! Завтра пошлю купить. Так что, ты напишешь?

— Я думал, ты шутишь.

Мысль о каком-то совместном с Марго деле радует меня. Ведь мы в любом случае будем обсуждать. А, значит, встречаться. Или хоть онлайн можно по видеосвязи. На худой конец в мессенджере. Но не совсем расстанемся завтра утром. Пусть бы оно не наступало. И мы оставались бы так. Ну вот… я уже рассуждаю, как Ромео.

— Нет. Я не шучу.

— А на какую тему нужно писать?

— Идем в кровать, я замерзла уже. Я там тебе расскажу.

Мы забираемся под одеяло, обнимаемся и ничего больше. Мне отчего-то жаль Марго. От этого возбуждение улетучивается, остается что-то другое. Непонятное. И еще больше хочется, чтобы ночь длилась и длилась. Небо оставалось темным, солнце не вставало, и я бесконечно долго обнимал бы Марго и сплетался с ней ногами.

— Я читала книгу… очень странную, — шепчет она мне в ухо. — Мир и похож, и не похож на наш. И в нем люди знают день и час своей смерти. Учитель говорит, что любой человек может сам его выбрать.