Были за эти годы неоднократные срывы и активные попытки интима с его стороны. Но несмотря на влюблённость, Юле удавалось укротить эти атаки, не допустить сексуальной близости. Отвергала и по одурения боялась физического контакта. Даже мысленно стыдилась представить соитие с ним. Как святотатство. Казалось, плотские отношения осквернят и переродят светлое чувство.
Именно эта любовь и ощущение душевной принадлежности избраннику сердца прочней всех оград хранили от других серьёзных отношений.

Сегодня чужой, грубый и ненавистный до тошноты зверь мимоходом вломился и испоганил её жизнь. Насильно вырвал из дорогой сердцу среды.
Теперь Юля в какой-то дикой первобытной глуши, холодной полупещере. Изолированная от привычного мира, от всех людей.
Будто машиной времени забросило на тысячу лет назад в прошлое, в параллельную вселенную. Казалось, окружающее – страшный сон, от которого надо очнуться и как можно быстрей.

13. Глава 13. Первый вечер

Юля открыла глаза. Она отдохнула, поспала, силы восстановились, а с ними вернулась здоровая жажда жить и бороться. Пленница, не вставая с постели, заново осмотрела свою тюрьму.
Страшный день заканчивался. Свет, проникающий в узкое оконце под самым потолком камеры, стал закатного розового цвета. Придавая неровной поверхности, украшенной по углам свисающими сетями паутины, вид мягкого жутковатого домика для Барби.
По помещению расплылась тёплая, спокойная тишина. Температура воздуха заметно повысилась, ослабляя знобящее напряжение.
Пространство наполнилось домашней размеренностью, погружая в ложное ощущение безопасности.

Юля зевнула, потянулась. И поняла, что нестерпимо, до боли, хотела в туалет.
Съехала с кровати, пробежала посвежевшими глазами по комнатке. Разочарованно вздохнула: двери, которая могла бы вести в помещение с унитазом и канализацией, конечно, не было.
Недоумевая, обошла периметр. В углу, стыдливо прикрытый занавеской, над побитой эмалированной раковиной скособочился облезлый умывальник. Ниже примостилось замызганное ведро.
Девушка брезгливо передёрнулась: «Туда?! Ага… Щассс… Как унизительно! Какой позор! Вонять же будет. Ну уж нет!»
Недавнее решение быть послушной и молчаливой вылетело, как пробка из шампанского, в два счёта поменявшись на гнев и возмущение. Что было сил, отчаянно заколотила в запертую дверь.

Под тяжёлыми шагами жалобно пискнули и тотчас притихли ступеньки. Брякнул засов.
Тюремщик, заслонив мощной фигурой дверной проём, вопросительно и иронично воззрился на насупленную пленницу.
– Я хочу в туалет! И мне надо умыться, – сгорая от стыда, отчаянно крикнула та в ненавистную физиономию.
Георг красноречиво покосился на шторку, отгораживающую соответствующий уголок. Ехидно процедил, удовлетворённо отмечая вернувшийся воинственный настрой и бодрые движения Юли:
– В комнате всё есть. Или твоему величеству это не подходит?
– Я не буду этим пользоваться в комнате! – сама не ожидая того, она импульсивно топнула ногой.
И притихла, испугавшись собственной дерзости. Опустила голову, со страхом ожидая реакции похитителя.
Тот помолчал, задумчиво разглядывая злое лицо и сжавшиеся кулаки украденной недотроги. Кривящиеся от обиды и сдерживаемых слёз губы.
Вспоминая, как несколько часов назад, она, смертельно перепуганная и измученная, хотела только одного – остаться живой. И искренне верила, что сможет стать покорной.
Хмыкнул: недолго же у неё получилось быть смиренной. Больше для виду скорчил недовольную гримасу, укоризненно покачал головой.