— То есть мне не надо? — наглеть так наглеть.

— Раз вы выполнили задание! — раздражённо бросила Олеся Ильинична. — Но для вас будет кое-что другое — не сидеть же вам без дела, да, Морена?

В целом, ровно с этой секунды и ровно с этого взгляда я готова написать эссе. Честно. Не хочу ничего дополнительно, особенно в этой ситуации, но… Не хотеть не вредно.

— Все свои отходы забираем с собой, перчатки и маски в соответствующие помойки. Гробы закрыть.

Пятёрка самых чувствительных принялась переглядываться — явно решают, кто понесёт их ведро дружбы.

Я сняла маску, перчатки, закрыла тело и вышла в коридор. Олеся Ильинична меня ждала.

— К ректору. Живо.

Тяжело вздохнула. Печально, неизвестность растянется ещё. Даже не знаю, что хуже — наказание от энтузиастки-препода или от Беломора. Последний ко мне, кажется, тёплые чувства не испытывает…

9. Сказ девятый. О красных днях календаря

Моя популярность в местном обществе за прошедшую пару подросла. Это точно никак не связано с отпущением душ — одногруппники не поняли, что вообще произошло, да и не успели бы растрындеть. Значит, в чём-то другом дело и, судя по преобладанию ведьм в моей антифанатской команде, полагаю, ситуация как-то связана с небезызвестным любителем пыточных ресторанов.

К счастью, я достаточно занята, чтобы позволить себе подумать об этом потом.

К ректору торопилась, но вовсе не из желания поскорее с ним встретиться. Скорее из желания поскорее с ним распрощаться — я бы могла пойти в комнату, в библиотеку, на прогулку. Я с самой первой пары ждала окончания учебного дня, но нет! Извольте к ректору.

Вот же непруха.

Приёмная пустовала, одна только Ника заполняла какие-то бумажки.

— Ректор свободен?

— Нет, подожди тут.

— Ла-адно, — я плюхнулась в кресло и вытянула ноги.

Откинула голову, прикрыла глаза…

Часики тикают. Тик-так, тик-так. Это утекает время моего законного отдыха. Но я ни капли не жалею, что отпустила души. Правда, не особо понимаю, как это у меня так вышло, но всё же… Захотела и отпустила. Варварство — вот так вот удержать их столько лет. Даже у практического материала должна быть пенсия.

Открыла глаза, посмотрела на ректорскую дверь.

С кем он там беседует?

Глянула на Нику — всё ещё в бумажках.

Встала, потянулась. Ненавязчиво, словно прогуливаясь, подошла к двери. Прислушалась.

Дверь стремительно открылась, кто-то вышел — я даже отскочить не успела.

Столкнулись. Не упала — подхватили.

Подняла глаза. Улыбнулась невинно, разве что глазками не захлопала.

Кощеёныш смирил меня смурым лазурным взглядом. Попыталась отстраниться, но что-то не вышло.

— На кабинете полог, всё равно ничего бы не услышала, — проговорил он и резко, будто только заметил, отпустил. Очередной взгляд и Кощеёныш, обогнув меня, ушёл.

— Правда подслушивала? — удивилась Ника. Да, я уже поняла, что конкретно ступила! Ну не привыкла я к этим вашим пологам и прочему…

— Конечно, нет! Табличку рассматривала, — я постучала пальцем по золотому тиснению.

— Войдите! — тут же позвали.

Ой.

Ну ладно, вперёд за наказанием!

— Морена Владимировна? — Беломор мне очень удивился. Ему что, ещё не доложили? И что за фунт почтения? Настолько притворного, что в пору по-станиславки кричать: «Не верю!»

— Здравствуйте, Олег Дмитриевич, — я села в кресло рядом со столом и чинно сложила ручки на коленях. — И лучше просто Морена.

— Эм-м… У вас какой-то вопрос?

— Я, вообще-то, за наказанием. Кажется.

Беломор завис ненадолго, затем пошарил руками под столом.

— Ага-а… — он вытащил записку. — Не заметил, что пришло. Так-та-ак, что же вы… — он замолк, вчитываясь. Потом ещё раз. Его брови картинно поползли вверх. Он глянул на меня и снова перечитал записку. Чего там такого написали-то? — И зачем вы это сделали?