— Вы в курсе, что эти души совсем не довольны своим положением? — я приосанилась, готовая спорить. — Они страдают! Вам вообще всё равно? Вызываете их, когда хотите, а на остальное время запираете в… Даже не знаю! Им даже не поразвлечься! Привязаны к своим ящикам, и ни шагу не сделать!

— Эм-м… — Беломор отложил записочку, сцепил пальцы в замок и глянул на меня как-то… вежливо. Как на больную. Что-то вроде: «Да-да, вы Наполеон, я вам верю, только не нервничайте». — Теперь можно более понятно?

— Да что непонятного? У вас десятилетиями люди — люди! — на цепи! Каждый день в одном и том же месте, и лишь изредка перемены, и те — всегда одинаковые! Призыв. Отказ. Призыв. Отказ. Призыв. Отказ! Эта ваша схема для первых курсов всё время держит души в полуактивном состоянии! Они мыслят, чувствуют, но ничего не могут сделать! Это отвратительно!

Беломор зачесал пятернёй волосы и потёр затылок.

— И вы их эмоции видели?

— Да их за версту чувствуешь! — это я, конечно, преувеличила, но ничего — может, ректора проймёт.

— Дело вот в чём, Морена, — он снова сцепил пальцы в замок. — Ощущать чужие чувства — это редкий дар, но всё же встречается, и в нашем институте наберётся немало таких студентов. Однако совершенно другой вопрос — ощущать чувства усопших… — по спине пробежались мурашки. Взгляд Беломора говорил о многом. — Такое теоретически допустимо, если ритуалист в призыве затронет именно эту сторону восприятия, однако эмоции редко входят в сферу наших интересов. По правде, когда дело касается усопших, эмоции вообще, — он особенно выделил это слово, — нас не интересуют.

— То есть вы не знали, что они страдают?

— Даже не мог предположить. Вы также сказали, они всегда в полуактивном состоянии, видимо, от этого волнения фона. Мы обращали на это внимание, но полагали, что они присутствуют из-за привязанности душ к телам, своего рода силовое эхо. Мы вызываем душу, она отвечает на наши вопросы, а затем возвращается в мир иной — стандартная схема.

— Эти души не возвращаются, — я нахмурилась. — Они действительно привязаны. Буквально закрыты в своих ящиках.

— Мы проверим это. Полагаю, это может быть связанно с сохранными заговорами… — его глаза заблестели. — Если подумать… Да, это вполне возможно…

— Олег Дмитриевич, — напомнила о себе. Сейчас улетит в свои научные чертоги, а мне тут сиди, жди.

— Ах, да… Значит, души не уходили в мир иной и всегда были в нашем мире. И вы говорите, они были заперты в своих гробах, а значит, и по этому миру — как бывает с неупокоенными — они не бродили. Вы правы, это действительно ужасно.

Я выдохнула.

— А что другие души? У вас же их много? Их ведь тоже надо отпустить!.. — Беломор бросил на меня настороженный взгляд, и я замолкла.

— Так или иначе, нам нужны эти души. Курс ритуалистики обширен, а работа с мёртвыми занимает его значительную часть. Вы будете проводить такие ритуалы вплоть до пятого курса, и мы не может лишиться всего практического материала.

— Но они не просто практический материал! Они люди! — я даже подскочила от возмущения. А ведь была надежда, что он всё понял, что что-то изменит, а он… Такой же циник, как и все здесь!

— Спокойнее, Морена! — он помахал руками, прося меня вернуться на место. Села, но в любой момент была готова снова подскочить. — Если вопрос привязки связан с сохранными заговорами, то, вероятно, на степень привязки влияет сила этих заговоров. В третьем склепе находится материал для первокурсников, самый… удобоваримый, назовём это так. Видеть следствия разложения первокурсники ещё не готовы. И я повторюсь — мы решим этот вопрос.