Впрочем, чтобы не быть глупцом, надо не бояться задавать глупые вопросы, верно?

Собралась с духом, села, повернулась к погружённой в чтение Вере:

— Вера, можно вопрос?

Она ничего не сказала, но все мы знаем, что молчание — знак согласия.

— Тут есть домовые?

Она подняла на меня взгляд. Кивнула. Вернулась к книге.

— Спасибо.

Она снова кивнула, уже не прерывая чтение. Интересно, что у неё там? Начертательное колдовство? А может, трактат по внекурсовой ритуалистике? Почему внекурсовой? Потому что, думаю, входящее в курс Верой уже давно прочитано.

Так-с. Значит, домовой.

Полезла в тумбочку — в ней хранились сладости и напитки. Алек купил. Но я не просила! Просто это было в той же доставке, что и все принадлежности для учёбы. И нет, это не делает его лучше в моих глазах. От копоти инквизиторских костров он, как ни крути, не отмоется.

Достала коробку печенья, вскрыла и поставила на пол у тумбочки. Подумав, положила салфетки и коробочку молочного коктейля. Ещё подумав, написала записку: «Спасибо за ваш труд!» — и положила на печенье.

Обернулась на Веру — кажется, она не заметила, что я тут вытворяю. Ну и хорошо.

Решила лечь спать. Учиться ранним утром куда лучше, чем всю ночь.

Но сон не шёл. Сейчас бы Кота под бок — его урчание всегда усыпляло. Интересно, когда он вернётся? В каком обличии? Фамильяры обязательно должны быть котами? Может это я должна его искать? А я тут слоняюсь без дела, тихо-мирно учусь себе, словно никому и ничего не должна. Словно у меня в попечительстве не треть Нави, и в затылок не дышит агрессивно настроенный Ковен.

Кстати, о Ковене… Что-то Алек совсем не торопится вести меня на встречу со своим хозяином. Что ж, мне же лучше.

Покрутилась. Новая поза оказалось удачной. Уже на границе сна с надеждой проверила телефон — сообщений не было. Телефоны первокурсникам АФСБ пока так и не вернули.

*****

Дышалось с трудом, кто-то давил мне на голову, не давая повернуться, закрывая нос и рот.

Подушка. Да, давили ей, со сна сразу и не разобрала. Меня тут душат, а я и крикнуть не могу. Дёргаюсь, пытаюсь столкнуть эту дуру. Уверена, это Катя Серёдкина, она весь день на меня так смотрела, будто я убила её родную бабушку. А я не убивала, я вообще ни в чём не виновата. Катя сама дура, что в день открытых дверей решила мне зубы пересчитать. Конечно, нашлись свидетели — та самая пожилая пара, что рассматривала Катю для удочерения.

После такого они на её кандидатуре поставил крест.

А я… А что я? Я видела, как они подошли, и терпеливо лежала, снося все удары. Видела, и потому не отвечала. Катя — дрянь, и этим милым старичкам я такого монстра в семье не пожелаю. Пусть лучше Машку возьмут, она ещё мелкая, недавно поступила, её ещё не успела попортить местная братия.

Что ж, не ожидала я, что Катя пойдёт на убийство. Я не раз наблюдала, как она закидывает голубей камнями, но не думала, что с людьми она готова разделаться так же легко.

И ведь не скинуть её никак, дрянь такую. Корова.

Но надо скинуть.

Надо толкнуть. Хоть как-то. Мычать. Барахтаться.

Надо. Надо. Надо.

Надо.

М-м-м!

Хотя бы глоточек воздуха. Ну глоточек!

Темнота разбилась полупрозрачными яркими кругами. Они жёлтые, рябят. Сквозь них мелькают картинки. Что-то знакомое, едва уловимое, но не разобрать. Лица. Дома. Лица.

Кровь ощутимо движется по венам. Щекочет изнутри. Словно хочет выбраться.

В ушах шумит. Импульс пронизывает всё тело — это от давления. Уже и барахтаться не получается. Тело не слушает. Не слуша…

Ет…

— Ха-а-а! — с сипом вдохнула воздух, подскакивая на кровати.