Но тут же она вспомнила, как был ласков Майкл после ссоры. Что могут знать о любви эти дураки-мальчишки? Майкл зрелый, состоявшийся мужчина — конечно, он знает, о чём говорит. А что ночью... накричал... Это потому, что он слишком сильно её любит. Боится потерять. Он же сам так сказал. Конечно, он просто сорвался, он же потом так нежно просил прощения, он очень-очень её любит. Обожает и боготворит.

Лина повторяла это снова и снова, старательно замазывая тональником синяк на скуле. Пальцы её мелко дрожали.

На работу она ехала полная решимости забрать дешифратор и наконец-то помочь Майклу — как и подобает любящей женщине.

День, к сожалению, выдался сложным — Джулиус, похоже, встал традиционно не с той ноги и доводил придирками весь офис. Лине доставалось больше всех, пока в итоге она не расплакалась, спрятавшись на офисной кухне. Близился вечер, дешифратор она так и не достала, и думать о новой встрече с разгневанным Майклом ей было страшно до дрожи. Да, она могла поехать к сестре, но в любом случае это только отсрочка. Лина чувствовала себя загнанной в угол, и даже мантра насчёт безусловной любви Майкла не могла её успокоить.

Через пару минут, немного приведя себя в порядок, она вернулась на рабочее место. Слой пудры не мог скрыть недавних слёз.

Недовольно хмурясь, Джулиус окинул её взглядом и произнёс — неожиданно мягко:

— Отправишь письмо — диктофон у тебя на столе. И после этого можешь ехать домой.

Лина кивнула, но внутренне похолодела. Домой? Сегодня она предпочла бы работать до последнего, чтобы все ушли и забыли, что она вообще существует.

...Печатать быстро не получалось — пальцы дрожали, а мысли то и дело возвращались к Майклу. Она почти была готова признаться себе, что боится его и разумнее всего держаться от него подальше — но настойчивый внутренний голос раз за разом твердил, перебивая сомнения: «Он любит меня, он просто сорвался, у него действительно очень сложный период сейчас. И вообще он сказал, что больше этого не повторится».

— Давай-ка бросай это безнадёжное дело и иди выпей чаю. — Руки Альберта легли ей на плечи, побуждая подняться. — Я тут уже минут пять стою и смотрю, как ты три слова набираешь. Пока ты носик попудришь, я всё уже сделаю.

Лина неловко улыбнулась.

— Не хочу я ничего.

— Ну и ладно, тогда просто рядом посиди. — Альберт уже запустил запись и принялся быстро набирать текст. Скорость у него была приличная: 120 или 140 слов в минуту, но Джулиус всё равно считал его медлительным, тупоголовым и нерадивым сотрудником. Когда письмо было готово, Альберт нажал на распечатку и встал из-за стола, но успел только положить письмо в конверт и протянуть его Лине, как послышались шаги на лестнице. Рабочий день закончился, Джулиус торопился домой. Заметив двоих заговорщиков, только проворчал себе под нос:

— Вот твари хитрожопые... — И добавил, уже громко: — Дождитесь курьера. Устроили мне тут группу взаимопомощи…

Как только дверь за Джулиусом захлопнулась, и они остались одни, Лина тут же оказалась в объятиях Альберта. Беспомощно подчинившись его напору, Лина всё же подумала: “Вот она, возможность!”

—...Спишь? — Альберт бережно пригладил её растрепавшиеся локоны.

— Нет... — Лина замялась. — Я... я замечталась.

В этом месте предполагалась улыбка, и она постаралась, чтобы голос звучал весело.

Альберт не заметил фальши и подхватил:

— Давай вместе помечтаем?

— О чём?

— Ну, например, как мы года через три-четыре поженимся... — Альберт смотрел на неё с улыбкой, но глаза его были серьёзны.

— Ты смеёшься, да? Мы ещё очень молоды для брака, — вывернулась Лина, но сердце ёкнуло: Альберт явно не шутил, и это ещё больше всё осложняло. Ей совсем не хотелось причинять ему боль.