– Если ты хочешь, чтобы я тебя сейчас довезла до дома, то очень.

– Тогда высади меня на остановке, я доеду на автобусе.

Лора, остановив машину, просто сказала: “Выходи”.

Лина и вышла.

И только глядя вслед удаляющемуся автомобилю, поняла, что погорячилась – ни проездного на автобус, ни денег у неё не было.

Можно было снять наличку в банке, но идти до него пешком было как до дома, а это километров шесть или семь. Лина шла вдоль автострады, потом, когда закончились городские окраины, пошла через парк по пешеходной дорожке. Останавливать чужие машины она побоялась. Можно было, наверное, попросить Альберта, он-то счастлив ей помочь – но, вспомнив произошедшее накануне, Лина отбросила эту мысль. Не сахарная, сама дойдёт. И неожиданно, шагая вдоль пустынной дороги, по обе стороны от которой раскинулся огромный парк, Лина поблагодарила судьбу за такой шанс побыть наедине с собой и подумать.

А подумать было о чём. В голове вертелась одна мысль: где она могла так ошибиться?

Джулиус, застав её с Альбертом, потом не сказал ни слова, и Лина была ему по-своему благодарна. Что ж, в конце концов у них с шефом за несколько лет совместной работы накопились свои маленькие секреты. Этот тоже окажется в их копилке, если Альберт будет держать язык за зубами, а том, что он будет – Лина не сомневалась.

Она тихо рассмеялась и подумала, что у них с Джулиусом имеются не только общие секреты, но и один общий враг. И мысли её вернулись в тот день, когда она решила, что теперь её судьба кардинально изменится. Решила, но где-то ошиблась...

Общим врагом у них был питомец Дональда Гранта, которого тот гордо именовал собакой и таскал с собой повсюду. В роду у собаки, видимо, были не то крысы, не то хомяки. Нравом она обладала склочным, а визгливый голосок только подчёркивал градус хронической истерики. Маленькое, вечно дрожащее существо ковыляло по всему офису на кривых лапах и, казалось, только тем и занималось, что утробно рычало, совало свой нос в каждую щель и отращивало и тут же скидывало на землю жёсткую вонючую шерсть. После зимы с собаки начинал лезть ещё и подпушек: тогда, подхваченные сквозняком, клочья шерсти и пуха поднимались в воздух, кружились и опускались на мебель и на одежду.

Джулиус ненавидел собаку с такой же страстной яростью, с какой его самого в офисе ненавидели все остальные. Этот порочный круг ненависти не мог разорвать даже добродушный Дональд Грант, который то постоянно ободрял и учил Лину, то подкидывал по десятке на ланч Альберту и Роджеру. Лина из любви к старику, впрочем, выгуливала его обожаемую тварь несколько раз в соседнем парке – пока там не запретили выгул собак.

Узнала она об этом самым неожиданным образом: сидела у фонтана; мерзкое создание, порождение жабы и ехидны, лежало рядом, вывалив от жары язык, и тут к ним приблизился полицейский.

– Мэм, тут нельзя с собаками.

– С каких пор?

– С прошлой недели.

– Хорошо. Но где вы видите собаку?

Вопрос обескуражил полицейского. Он снял солнцезащитные очки и внимательно посмотрел на белую мохнатую псину.

– А что это?

– Спросите у моего босса, – пожала плечами Лина. – Как по мне, то это морская свинка-переросток. Она ведь даже не лает, а хрюкает!

Лина заметила проходившего на другой стороне улицы культуриста с чёрной немецкой овчаркой и ткнула в них пальцем:

– Вот это – собака! А вот это… – она подёргала за поводок, и тварь разгневанно заворчала, – я не знаю, что это. Может, плод незаконной любви…

Попытка выдать животное за морскую свинку возымела обратное действие – полицейский, видимо, решил, что над ним издеваются. А издеваться над власть имущими не позволено даже первым красавицам. Не вдаваясь в дальнейшие объяснения, он вздохнул и выписал Лине штраф на сто долларов.