Что там она считает, уже не слушаю. В разношёрстной толпе нечаянно цепляюсь взглядом за высокую, тёмную фигуру в тёмно-синей водолазке у соседнего окна.

Резко втягивая воздух через мгновенно спазмированное горло, отворачиваюсь и нервно сминаю лямку кожаного рюкзака. Застываю на месте, боясь пошевелиться.

Что за фигня? Почему, проучившись почти два месяца, я увидела его впервые только вчера? Везение вдруг повернулось ко мне задом?

Вытираю вспотевшие ладони о джинсы и наклоняюсь к несмолкающей Лене.

— Лен, — но она словно не слышит, увлечённо шепчет план сближения со своим обожаемым Мишей, — Лен! — зову громче и хватаю за локоть. — А это кто? — киваю себе за спину и напряжённо замираю.

Лена с интересом вертит головой и со знанием дела отвечает:

— А, это айтишники с четвёртого. Элита, — чуть причмокнув губами, мечтательно вздыхает, мгновенно забыв Мишу. И как она умудряется быть в курсе всего? — У них сильная группа. Младшаки постоянно жалуются, что им в пример ставят этих самовыродков. А видишь вон ту троицу, — толкает меня в бок. И я осторожно бросаю быстрый, косой взгляд в указанном направлении, — Это Марк, Никита и Артём. Главные терабайты сексуальности, харизмы и обломов.

— В смысле? Каких обломов?

— Полных и жестоких! Но если, — мечтательно скосив глаза, продолжает вполголоса: — к кобелине-Никите ещё можно попасть в койку и получить хотя бы крышесносный оргазм от первого альфа-самца универа, пусть всего лишь на ночку, на большее рассчитывать, к сожалению, не приходится, то про остальных можешь даже не мечтать.

Недоумённо расширяю глаза от её осведомлённости, а она ещё больше входит в раж.

— Марк, тот, что светленький, давно, глубоко и добровольно вошёл в сердце пятикурстницы с иняза. Они встречаются уже года три. Но там вообще без вариантов. Ты бы видела эту принцессу королевских кровей. А Артём, — она неожиданно замолкает и снова бросает взгляд, полный обожания мне за спину.

Едва не вытягиваюсь в струну, ожидая главной информации, и нетерпеливо подгоняю так некстати замечтавшуюся подругу.

— А что Артём? — дрогнувшим голосом шепчу и смотрю, чтобы нас никто не слышал.

Артём, значит.

— Только при одном взгляде на этого красавчика ты отдашь не только мокрые трусики, но и душу. Правда, ни то, ни другое ему на фиг не надо, — с превеликим сожалением произносит и переводит, наконец, взгляд на меня.

— И что это значит?

— Да кто его знает? Просто он самый странный из них. Вроде добрый, юморной, отзывчивый, но странный. К нему вон все девки бегают, кто с чем: то тему объяснить, то телефон настроить, то ноут. Но всё мимо. Нет, он помогает, чинит, настраивает, улыбается так, что теряешь в ногах силу твёрдости, и на этом всё. Его ни разу ни с кем не видели. Он вроде как со всеми и ни с кем одновременно. Поговаривают, что он гей.

Чего-о-о?! — благо мысленно вырывается у меня. И я, напрочь забыв про осторожность, снова оборачиваюсь. — Да ну, не может быть! Не то чтобы меня это сильно волновало просто, блин, да как-то?!

Обидненько, что ли, за весь наш женский род.

Незаметно сканирую всех присутствующий, отмечая, как девчонки преобразились: томный смех, выгодные позы, приклеенные улыбки, постоянно тянущиеся руки к волосам. А большинство парней мгновенно сникли и скучающе уставились в смартфоны.

— Артёмова, — горланит сбоку Востриков и небрежно закидывает мне руку на плечо. Напрягаюсь, ловя любопытствующие взгляды, с единственным желанием заткнуть его как можно скорее. — Вот смотрю на тебя и думаю: «Как жестоко с тобой обошлась жизнь…»