Молчание затянулось. Цимбалист отбросил волосы с лица и прищурился:

— Закурить есть, борец за нравственность?

Возражений не нашлось. Хмыкнув, я сунул руку в карман и выудил пачку сигарет с зажигалкой. Подошел к Цимбалисту и облокотился на стену. Прикурили. Нечисть, конечно, но на хороший табак падка. Вон как довольно щурится, гад звездный.

От запаха дыма стало спокойнее. Рассуждать сумел трезвее, эмоции схлынули.

— Чего явился?

Без должного уважения к господину Призрачному Цимбалисту, но переживет как-нибудь. Тот только фыркнул и затянулся:

— Андрюшенька, никак оглох? Все пояснил же.

— Но она не согласилась, — не сдался я, — у тебя на лице все было написано.

Цимбалист не ответил, затянулся, выпустил облачко сизого дыма. Да, конечно. Нелегко признаваться в поражении. Оно может быть и не совсем поражением, но и не победа точно.

— Согласится, — как-то почти безразлично обронил он, но я уловил тень сомнения в голосе и, как ни странно, страха.

Что заставило уставиться на него огромными глазами. Призрачный Цимбалист боялся отказа девчонки! Вот это да.

— Поговори с отцом, — хмуро произнес он, — не ту выбрал. Не родит ему эта стихийница достойного ребенка.

Я криво ухмыльнулся:

— Откуда знаешь?

Загасил окурок и щелчком пальцев выбросил вниз. Все равно никто не увидит, могу побыть плохим преподавателем.

— Потому что я ее не отпущу, — Цимбалист, повернув голову, посмотрел на меня. В глазах вспыхнули звезды. — Твой батюшка пусть посмотрит вокруг себя повнимательнее. Имеется кандидатура.

Ни тени издевки в голосе. Значит, и впрямь дело серьезное. Я на секунду задумался: кто? Отец, конечно, монахом не живет, но и не каждую в жены возьмет. Его выбор, павший на Дину, удивил несказанно.

— Убеди его, — с нажимом произнес Цимбалист, — Дина ему не нужна.

— Раскомандовался, — покачал я головой. И хоть соглашаться с этим чудовищем не хотелось, умом понимал, что иного выхода нет.

— А у тебя есть что предложить? — поинтересовался он.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что нет. Вздохнув, я молча уставился в пол. С отцом надо говорить при любом раскладе. А Динке вообще учиться нужно. Необученный мольфар — это ж бедствие еще то! Хорошо, что она девочка рассудительная, но это не всегда спасает.

Неожиданно возникла мысль, я быстро глянул на Цимбалиста. Тот заметил и насторожился.

— Что такое?

— Слушай, — медленно начал я, — а давай-ка договоримся.

Он вопросительно приподнял бровь, потом усмехнулся, мол, вещай. На миг показалось, что идея вовсе не столь хороша, как я решил сразу, но сдаваться не собирался.

— Кирилл Громов сейчас в твоих владениях?

— Кирилл Громов немножко умер, — с отвратительно наигранным сочувствием сообщил Цимбалист. — Если ты этого не знал, то никудышный из тебя товарищ, и…

— Да знаешь, я тоже немножко умер, — прищурился, неотрывно глядя на него. — И как видишь — выкарабкался.

Мне явно хотели возразить, но я не дал:

— Делаем так: ты выпускаешь Кирилла из своих владений, а я убеждаю отца отказаться от идеи женитьбы на Дине.

Цимбалист снова сложил руки на груди:

— Чем докажешь, чугайстрик?

За оскорбление он тут же схлопотал оплеуху. Несерьезную, но все же задевшую. Такого оскорбленного выражения лица мне в жизни не доводилось видеть.

— Хам, — изрек Цимбалист.

— Сам такой, — буркнул я. — Нечем мне доказать. Но раз обещаю — сделаю.

Некоторое время мы молчали. Потом Цимбалист щелкнул пальцами, от звука пробежал мороз по коже. Я подозрительно покосился на него.

— И знаю, как вам верить, чугайстрам, только выхода нет.

— Не хочешь — не верь, — пожал я плечами, — а Кирилла отпусти.