- Людмила Александровна, вот успокоительное, оно отлично помогает...мне всегда помогало, - шепчу последние слова, протягивая на ладошке таблетку маме Ванечки.

Мы недавно знакомы. Они сами меня нашли через друзей сына. Я тогда долго валялась после кесарева в больнице и пыталась не рехнуться. Меня кололи всем, чем можно, чтобы я не выла на всю палату. Я не знаю, как они пережили не только смерть сына, но и внучки. И я думала, что они меня будут ненавидеть. Но нет. Мы с мамой Вани долго рыдали, когда я смогла выбраться к ним. Отец, Валерий Иванович, отпаивал нас чаем с мятой, и просто был рядом.

- Машенька, там пирожки его любимые, с творогом. Возьми кулечек. А потом поедем к нам. Твоя бабушка обещала к двенадцати подъехать.

- Конечно, я всё сделаю.

 И пока муж поддерживал Людмилу Александровну, я выполняла её просьбу. Я помню эти пирожки. Он в первые месяцы знакомства всё пытался меня ими накормить. Смеялся, что я тощая. Сам много не трескал, у него же тренировки. И я трескала, хорошо что метаболизм позволял есть много мучного.

Я присела у могилки и улыбнулась сквозь слезы, смотря на Ваню.

- Я тебя безумно люблю, прости, что так вышло.

Трясущимися, озябшими руками кладу кулечек с поминальными угощениями и быстро встаю. Не могу долго смотреть ему в глаза. Словно душу прожигает его взгляд.  Медленно иду к родителям Вани и пытаюсь взять себя в руки.

- Мам, что ты опять здесь делаешь? - закипаю я, видя как приближается моя утонченная и как всегда красивая мама.

Меня бесит ее приезд, я чувствую, что впервые закипаю так, что готова топать ногами.

- Я приехала за тобой, - отвечает негромко мама, смотрит на родителей Вани смиренным взглядом, не избегая общения, - добрый день. Соболезную вашей утрате.

Я так злилась на приход матери, что пропустила приход того, кого точно не хочу здесь видеть.

- Какого черта он здесь делает? Это ты его сюда притащила?! Зачем!

Я стараюсь не кричать, но я даже с этого места вижу, что у отца перекошено лицо. Зачем она ему докладывает о моих передвижениях? И почему именно сегодня он решил припереться на кладбище?

За моей спиной ахнула мама Вани, отец что-то нервно ей сказал. Я поворачиваюсь к ним и понимаю, что мама Вани в обмороке. А муж её пытается привести в чувство.

- Зачем он здесь?! - ору на мать и понимаю, что опять начинается дикая боль в висках.

- Я просила его не ехать со мной, но... - маму обрывает его голос.

- Сколько можно уже? - рычит он глядя на меня, - может жить переедешь на это кладбище?! Нет его больше, смирись и живи дальше, полно мужиков вокруг!

- Олег! - вскрикнула мать, прерывая его поток, и обернулась к отцу Вани с извинениями.

- Перееду! Если тебе так хочется! Хоть сейчас! - меня взрывает поток его агрессии, и дальше себя я не контролирую.- Тебе станет легче, если я сдохну?! Скажи!

Я ударяю кулачками ему в грудь, а в следующий момент тянусь к его лицу, чтобы расцарапать его.

- Ты идиотка, - гаркнул отец, перехватив мои руки так легко, что я ахнуть не успела, и скрутив меня в замок в своих руках. - Не позорь меня! Сколько можно терпеть этот балаган!

Толчок и я шагаю вперед. Он подгоняет меня к машине, мама бежит сзади и причитает, требуя его меня отпустить. Он ничего не слышит, идет вперед как нерушимая скала.

- Постойте, господин Добрынин.

Слышим твердый голос отца Вани. Я вырываюсь из лап отца, который отвлекся, и бегу в сторону Людмилы Александр Александровны. Она держится рукой за ствол дерева и тяжело дышит.

- Маша, не дай Валере натворить беды, пожалуйста.

И я не сразу, но понимаю просьбу Ваниной мамы. Разворачиваюсь, но понимаю, что поздно.