Валерий Иванович хватает за грудки моего отца и ревёт ему в лицо:

- Это за сына, мразь.

Удар у отца Вани очень уверенный  и четкий. Было сыну в кого фигурой и силой удаться. Мой отец упал на колени и застонал.

- Обидишь Машку, шкуру сдеру. Всё понял, мешок дерьма? Если дочь не нужна, ее есть кому любить и принять. Так понятно?

А я вросла в заснеженный тротуар длинной алеи и не могла рта раскрыть.

- Убери своих псов! - верещу я, срываюсь с места, словно ураган, и бегу вперед.

Если отца Вани сейчас загребут охранники, я даже боюсь представить, что случится с Людмилой Александровной.

- Пусть он уберется, - кивает отец на Ваниного папу, а затем ледяным взглядом смерил меня, - а ты пошла в машину. Быстро. Достал этот цирк!

- Маша, ты можешь поехать с нами.

Валерий Иванович идёт мне на встречу, а я ныряю в его объятия. Он такой сильный и смелый. Настоящий образец мужской доблести. И как меня не трясет, в его руках я чувствую себя защищённой.

Рядом появилась Людмила Александровна и погладила мои волосы.

- Ты совсем озябла, нужно тебя чаем отпоить.

Я молчу, мне нечего сказать отцу. Пусть уезжает, мне ничего от него не надо. Смотрю на маму, которая одиноко стоит в стороне. Опять молчит. Я начинаю дико смеяться. Да ее дражайший супруг действует на жену как удав на кролика.

- Вашей дочке сейчас лучше побыть у нас. Позвольте ей провести несколько часов с нами за поминальным столом.

 Голос Людмилы Александровны дрожащий, но тихий. А я уже не хохочу, я всхлипываю так, что начинает кружиться голова.

- Если вы не понимаете с первого раза, мои люди повторят. Исполнять, - гаркает охранникам, разворачивается и идет к машине. Я вижу, как два бугая подходят к Валерию Ивановичу явно с недобрыми намерениями.

- Маша, сделай, как папа сказал, и никто не пострадает, - умоляюще говорит бледная мама.

- Не трогайте его! Только пальцем прикоснитесь! - верещу я, когда один охранник хватает меня за руку, а второй заносит кулак.

Последнее, что я помню - я хватаю этот каменный кулак, но мимо. Вокруг какая-то потасовка, боль в затылке и темнота…

- Машенька, - слышу я ласковый голос бабушки, - Машенька, деточка, я здесь, я с тобой. Я знаю, что ты взяла паузу. Я надеюсь, ты слышишь меня. И знаешь, что я тебя очень люблю. И жду.

- Бабуль, а где Ваня? - шепчу едва слышно, а сама не могу понять, что опять со мной не так. - Ты же обещала, что он скоро в отпуск приедет. Скоро Варенька родится, он должен ее увидеть.

Кладу руку на живот. Не поняла! Где мой живот! Где моя Варенька?!

- Куда вы дели мой живот?!..

Бабушка зовет врача. И мне что-то колют, я проваливаюсь в забытье...

Слышу стук, потом дверь в палату скрипнула, а матрас слегка просел. Я помню врачей, смутно. Они никогда не садились на кровать.

- Ну, хватит спать, эй, девушка!

А голосок нежный, звонкий, словно из сказки про Аленушку. Почему-то захотелось посмотреть на человека, которому принадлежит это ангельский голосок.

Открываю налитые свинцом глаза и пытаюсь сфокусироваться. На меня смотрит русоволосая девчонка и улыбается, вертя пальцами надкушенное яблоко. Она одета в больничную ночную рубашку и халат. Здесь все в таких ходят.

- Ты кто? И как сюда попала?

Я пытаюсь сесть повыше, но сил не хватает.

- Соседка, - улыбается улыбкой, не сочетающейся с этим местом и стенами. - В гости зашла. Яблоко хочешь?

- Хочу, - говорю уверенно, потому что во рту впервые собралась слюна, а я захотела что-то скушать.

- На, - протягивает свое, надкушенное, и рассматривает меня слишком любопытно. - Сколько лет тебе, соседка?