Мама как-то судорожно вздыхает и затравленно смотрит на отца.
- Не могу... Не могу. Олег, сам говори, я не могу, - зарывается лицом в ладони, и я понимаю, что ее начинает трясти.
Встаю с дивана и ищу глазами поверхность, чтобы поставить чашку. А самой так жутко стало. Они сами на себя не положи.
- Твоего Ивана убили вчера в драке. Его отпустили в увольнение и...
Я ослышалась? Или это правда прозвучал голос моего отца? Он так шутит или алкоголь мозги окончательно отравил?
- Не смешно. Вы лучше шутки не придумали?!
Метаю в отца бешенный взгляд, но тот изучает носки на ногах и расколачивает остатки коньяка в стакане, а потом заплом выпивает.
- Мам?!
- Папа не шутит, Машенька. Плохо всё. Нету больше парня, - я почти не могу поверить, что вижу в её взгляде сочувствие.
Чашка с грохотом летит из рук и на осколки разбивается у моих ног. Я не помню, кричала ли. Ничего не помню...
- Доктор, ну как же так, вы же лучший в городе, я не... - слышу сквозь туман голос матери из ниоткуда.
- Мы сделали всё, что в наших силах. Мне жаль, - отвечает ей незнакомый мужской голос.
Голоса затихают. Затем слышу негромкий стук двери и голос мамы.
- Машенька, солнышко, открой глазки, родная. Пожалуйста, вернись ко мне.
Какой доктор? Я что в больнице? Но почему? Пытаюсь открыть глаза, но получается с трудом. Веки тяжёлые, словно налитые свинцом. В контакте ярко и очень непривычно. Это не моя спальня.
Это же голос мамы я только что слышала. Это же она? Не сон?
- Мам, мамуль, что со мной?
Шевелиться не могу, нет силы вообще. Да и слова слетают полушепотом с пересохших губ.
Мама берет мою ладонь, целует ее и почему-то плачет.
- Солнышко, - целует мою руку, кожа быстро влажной становится от ее слез. - Вернулась ко мне, спасибо, девочка моя. Как я виновата перед тобой, малыш.
Мама продолжает целовать мою ладонь, как и не ответив на вопрос.
Я смотрю на растрёпанную маму и не узнаю ее. Хочу пальцами погладить ее волосы, но рука не поднимается.
- Мам, почему я здесь? Что с Варенькой?
Я не знаю, почему задаю именно этот вопрос. Я не могу пошевелиться, не могу погладить свой живот. И я не слышу шевеления дочки.
Мама всхлипывает. Опускает взгляд, словно собирается с мыслями. И говорит слова, которые звучат как приговор:
- У тебя начались роды, когда ты потеряла сознание. Лучшие врачи боролись за вас, но… Мне очень, очень жаль, доченька. Варечку спасти не удалось.
- Ты врешь! Ты все врешь!
Откуда во мне было столько силы, чтобы заорать так, что задребезжали стекла в окнах.
Не помню то, что было дальше. Но знаю, что в последний момент пред тем, как я отключилась, в палату забежали и доктор, и медсестра...
5. 4 глава
Мария
- Ты снова здесь?
В голосе мамы нет укора, только сочувствие. Она изменилась после случившегося, будто осознала свои ошибки, да только уже ничего не исправишь.
Чаще всего меня находила здесь именно она. Вероятно, мой охранник первой ей звонил, ведь отцу бы это не понравилось.
- Машенька, вставай, детка. Простудишься, мороз такой, - слышу за спиной приближающиеся шаги по хрусту свежевыпавшего снега. Мамины руки бережно ложатся на мои плечи.
А я не могу встать с коленей. Вернее сказать - я не хочу. Мои глаза не только опухли от слез, когда смотрели на фото улыбающегося Вани. Этот снимок никак не вязался с зимой. Здесь он в своей любимой футболке, с волейбольным мячом в руках. В тот день они с пацанами играли в пляжный волейбол на майские праздники. А я любила его фотографировать. Он всегда отлично получался в такие моменты. Не люблю и не часто использую постановочные позы. До этого снимка были десятки игровых. А здесь он уставший, но счастливый. Победили. Да он всегда побеждал, за чтобы не брался. Только в борьбе за меня проиграл. И я каждый раз, когда попадаю сюда, молю у него прощение за то, что не сумела отвоевать свою свободу у родителей. Почему-то казалось, что поутихнув на определенное время, все рано или поздно будет так, как мы мечтали. Ваня вернётся из армии. Мы снимем квартиру и будем воспитывать нашу Вареньку вместе. Я старалась не думать о поступке отца. Получается, что зря. Моя наивность сыграла со мной злую шутку.