- А ты желаешь своей дочери аборт в девятнадцать? – вылетает из меня, когда вижу, как что-то нервно ищет в телефоне отец.

- Сроки вышли, мы не коновалы, - сердито говорит мать и бросает странный взгляд на отца.

Уже и на этом спасибо. Так и хочется иронично поклониться. Внутри так горько, так больно. Им ведь действительно не нужны со мной такие проблемы. И я не зря тянула время. Ход мыслей своих родителей я просчитала наперед. Теперь же не удивлюсь, если меня ждёт очередной финт отца. И он не заставляет себя долго ждать.

- Ты продолжишь индивидуально-дистанционное обучение до родов, но не в этом городе. Прятать тебя от коллег, друзей и персонала с собственном доме, беременную, мы не намерены. У вас есть сутки на сборы. Ольга, займись дочкой. С тобой мы позже договорим.

Он странно быстро ретировался. Я же смотрела ему в след и не понимала происходящего.

- Ты слышала своего отца, Маша. У тебя сутки. Я тебя не спасу. Слушай отца, и я попытаюсь смягчить его гнев. Позволить тебе родить спокойно.

Я напряглась, что-то меня сильно задело, но что именно не пойму. Неужели за столько месяцев я научилась во всем видеть подвох? А почему бы и не научиться? Их поведение просто ужасно. Мое поведение, может быть, по их версии, тоже, но я не хочу замуж по расчету!

- Неужели ты хотя бы немного переживаешь за дочь, мама? Или вы с отцом опять что-то удумали?

- Ты же переживаешь за это недоразумение, - кивает на мой живот. - Почему не веришь в собственную мать? Я уже говорила, что действую в твоих интересах. Пусть ты этого и не видишь.

- Я должна поговорить с бабулей.

Протягиваю руку, чтобы мне наконец-то дали телефон. Что-то здравое вложить в голову матери не хочу и не буду, услышав ее слова "это недоразумением". Я бы сейчас вопила от боли, но сдерживаюсь. Она не увидит моего отчаяния.

- Невозможно. Не сейчас. Бабушка в отъезде, звонила утром.

И как всегда: отсутствие средства связи делает меня слепым котёнком. И я не в курсе новостей от бабули. Я думала она приедет ко мне ненадолго, чтобы скрасить одиночество. Неужели приболела?

- Что с ней?! - шиплю на мать и пытаюсь сообразить, что мне брать с собой.

- Мило, что тебя это волнует, учитывая, в какой ты сама... - моя утонченная обычно мать явно хотела вульгарно ругнуться, но манеры взяли верх, - неудобной ситуации. Бабушка жизнь прожила, не нужно волноваться за нее. К ней ты не поедешь больше.

- Кто бы сомневался. Неудобная дочь, неудобное положение. Зато у вас всё с отцом легко и просто. Уйди. Мне нужно побыть одной, мне лучше не волновать ребенка. Если он для бабушки и дедушки является бременем, то хотя бы не делайте кислое лицо, пока я не выметусь из этого дома.

Я не могу ее видеть! Слезы душат так, что хочется рыдать без остановки. Только что это даст? Ничего кроме головной боли и взволнованного малыша. Я и только я должна переживать за своего ребенка. И любое горе не беда, ведь у меня есть Ваня, которого я дождусь. У нас все будет хорошо, всем назло. А я сильная, все выдержу. Должна выдержать и идти уверенно вперёд.

Я подбегаю к двери, и жду пока моя мать прошествует к выходу. Мне дышать нечем рядом с ней.

Ноябрь катился к своему логическому завершению. Впереди долгих три месяца зимы. Мороз, холод, слякоть. А я люблю снежную зиму. А теперь полюблю ее ещё больше. В конце января меня ждёт встреча с дочкой. Малышкой, которую мы так с Ваней долго ждали. Разлука сильно повлияла на мое душевное равновесие. И если бы не Варенька, я бы точно сошла с ума. Я очень тосковала. И каждый раз приезд бабули ждала как манны небесной. Но у нас не было возможности говорить по душам, потому что рядом постоянно был со мной отцовский цербер. Бывший спецназовец, который тенью бродил за мной по дому и совал нос в каждую щель. Видимо ему щедро платил мой папаша.