… Таня выловила Золушку на третьем этаже. Сама поднялась и дождалась появления сестры из чердачного люка.

— Поговорим?

— Фу! Испугала! — Золушка села на перекладину прямо посредине лестницы. — Давай в другой раз, дел много.

— Другой раз будет другим разом. А мне сейчас нужны ответы. Какого демона, Синди? Ты чуть не попалась! А виноватыми стали бы мы все! Ты бы слышала тех мужиков из тайной службы! Тебя должны были поймать и допросить! Доказала бы, что ты не шпионка?

Золушка понурилась, кусая губы:

— Я думала, потанцую и сбегу. У меня тут не так много удовольствий, знаешь ли.

— Откуда конь?

— Друг одолжил.

— А наряд? Туфли?

— Туфли я купила, честно! Долго копила!

— Но Этелия не дает тебе карманных денег.

— В теплый сезон я езжу с Флорой на рынок. Продаю… кое-что – только своё! Мне чужого не нужно! Вот, собрала потихоньку.

— Двести золотых?

— Фаллантцы меня пожалели – сделали скидку.

— А наряд – от феи, да? Твой маскот?

Золушка поморщилась.

— Я угадала, — Таня кивнула. — Так почему крестная не предупредила тебя о чарах? Ровно в двенадцать все намагиченное превращается в то, из чего было создано! Фея тебе не сказала? Как так?

— Алеона? Шутишь? Да она за каждое выцеженное бесплатно слово удавиться готова! Твоя Талисса такая же. А ты откуда про чары знаешь?

— Доводилось сталкиваться, — соврала Татьяна. — И все же ты что-то скрываешь! Если влюбилась в принца, то почему сразу не раскрылась? Призналась бы: мол, сироту родня притесняет. Ем не досыта, недосыпаю, тружусь с утра до вечера! Ты же нас ненавидишь! Заодно и поквиталась бы.

Золушка подняла на сестру недоумевающий взгляд:

— Зачем мне лгать? Никто меня тут не притесняет. Все справедливо. Да, тружусь, но я обязана. И ем я нормально. И сплю. Этелия имеет право на запреты – я пока под ее опекой, до девятнадцати лет. И почему я должна вас ненавидеть? Вы мне просто не нравитесь. Этелия – врунья и жадина. Онция – зануда и язва. Ты… просто язва, дерешься еще…

— Ну тогда я вообще ничего не понимаю, — Таня развела руками.

— Вот и не лезь в это, — со всей искренностью в голосе посоветовала Золушка. — Правда. Не лезь, Тьяна. За то, что выручила меня – спасибо. Поверь: я очень благодарна. Зачем я во дворец отправилась? Почему так себя вела? Это не моя тайна, объяснить ничего не смогу. Но я тебе зла не желаю, честно. А если ты влезешь, будет плохо… всем.

— Я не могу не влезать, — призналась Татьяна. — Ты не поверишь, но у меня свой интерес.

— Тогда, — Синди поглубже нахлобучила свой серый чепец, — каждый сам за себя. Если что – я тебя предупредила.

… До начала месяца Ледохода оставалось чуть меньше двух недель. Пользуясь своими календарными правами, зима, видимо, решила отомстить напоследок и упорно заваливала земли Лю Дэбрэ снегом.

Тане становилось скучно при одной только мысли о том, что ей придется сначала томиться в замке, а потом по бездорожью добираться в столицу. Еще хуже ей делалось от «предвкушения» службы при королевском дворе.

Перманентно скверное настроение привело к ожидаемым результатам – Татьяна начала поглощать больше еды. Где-то глубоко-глубоко еще жил этот созданный Тьяной защитный механизм: с едой я «в домике», с едой я в безопасности, а наслаждение от вкуса – оно ж как любовь, верно? Еда меня любит, а я отвечаю взаимностью.

Флора и Жатенья, заметив повышенный интерес к чудесным булочкам с великолепным желтым маслом и миндальной присыпкой, начали подсовывать Тане больше свежей сдобы. А овощей и каш, наоборот, на столе появлялось все меньше, ибо «что это за знатная амесса такая, которую тянет на крестьянскую пищу?»