— Что? — Орм неожиданно оживился и подхватил меня под локоть. — Что ты слышала?

— Его же все слышали этой ночью. Волчий вой. Заунывный такой, протяжный. Под такую песню спится плохо, — высказала всё как на духу и посмотрела мужчине в глаза. — А вы разве вы его ночью не слышали?

— За день так намаешься, что вечером и ног собственных не чуешь. Куда там мне до волчьего воя, — мужчина хрипло рассмеялся, буравя меня хитрым взглядом. — А после дороги и вовсе сладко спится.

— Ну, я пойду, — Олав уже тянул меня за руку к какому-то торгашу с игрушками. — Спасибо вам за всё! Надеюсь, мы с вами вечером увидимся? — я искренне улыбнулась, прогоняя прочь дурные мысли.

— Нет, не увидимся. Вечером мы сложимся и уедем. 

— Но вы же говорили, что останетесь на праздник.

— Увы! — Орм развёл руками и пожал плечами. — Хочется, да не можется.

Она вспомнила, вспомнила! Слышишь? Вспомнила! Не отпускай её!

Олав уже почти утянул меня, но Орм вдруг резко схватил меня за руку, подтаскивая к себе. Пошатнувшись, вместе с братом вдруг очутилась в крепких объятиях.

— Жаль уезжать отсюда! Я рад, что вы живы. И… Кара, возьми это, прошу тебя, — горячие мужские пальцы коснулись шеи, надевая что-то холодное на тонком ремешке. — Я до сих пор чувствую вину перед твоим отцом. Отдай я ему обещанное сразу, может, вас тогда бы и не было в том доме. Но что есть, то есть. 

Стиснув меня напоследок в слишком крепких объятиях, мужчина остави нас в покое и продолжил весело и задорно выкрикивать знакомые слова:

Ярмарка, ярмарка!

Огневая, яркая, плясовая, жаркая.

Глянешь налево — лавки с товаром

Глянешь направо — веселье даром!

Солнышко жаркое встает,

Спешит на ярмарку народ!

Я проводила Ормом взглядом, выслушивая сбивчивый шепот Олава. Брат болтал без умолку, едва не стягивая с меня рубашку, так сильно дёргал рукав.

— Кара! Пойдём! Ты мне обещала петушка… Кара!

— Да, хорошо, идём.

Ноги казались мне непослушными и очень мягкими. Ступая вслед за Олавом, я, наконец, разглядела то, что повесил мне на шею Орм: тонкая каменная пластинка на кожаном плетёном шнурке. Камень был явно драгоценным. Молочно-белый, он переливался лазоревым и перламутровым цветом, маня тонкой желтизной и блестящими пламенными потёками. Камень на ощупь был прохладным и очень гладким, без малейшего скола или щербинки.

Теребя шнурок, я всё думала о том, что слышала. Олав отпустил мою руку и радостно заулюлюкал возле лавки со сладостями. Я, как в дурмане, подняла лишь голову и посмотрела на брата.

— Олав!

Сделала неровный шаг и врезалась в кого-то, раздраженно ойкнув. Хмурясь и морщась, приглядывала за Олавом.

— Здравствуй, Кара. На ловца и зверь бежит?

Хорк довольно осклабился, хватая меня за руку.

— Что, отдарок выбираешь? И кому ты такую красоту дарить будешь? Неужели мне? — щеки коснулись влажные холодные губы. Будто об рыбу потёрлась. — Кара…

Хорк попытался поцеловать меня ещё раз, но мне едва ли не чудилась вонь тухлой рыбы. Поежившись, отступила назад. Парень продолжал стискивать мою руку, не желая отпускать. Уже даже глаза прикрыл и губы вытянул.

Звонкий шлепок вызвал смех у окружающих: очень уж вкусную и смачную оплеуху получил Хорк. Он даже позеленел от злости.

— Что? Эйгилю отдарочек готовишь? — Хорк попытался вновь схватить меня, но я юрко извернулась, оставив назойливого женишка ни с чем. — Всё равно моей будешь! Слышишь? И Эйгилю твоему не поздоровится.

Но эти пустые угрозы я выслушивала вдали от Хорка. На людях он пытался хорохорится и держаться, хотя я по его глазам видела, как ему хотелось броситься за мной. Не сдержавшись, показала язык Хорку под очередной яркий всплеск смеха.