Максим взял бердыш, пристроился у давно выломанного окна и стал смотреть в сторону темнеющего за погорелыми стенами леса, прислушиваясь, не ходит ли кто вокруг терема. Мысли беспокойной чередой роились у него в голове. Должно быть, он сейчас не уснул бы, даже если б было можно.

Думал он, прежде всего о том, что будь он царем, ни за что не стал бы позволять грабить своих подданных. Разве не в том долг царя, чтобы защищать слабых от сильных и отвращать беззаконие?

А все-таки, не шли в то же время у него из головы слова Фрязина: не нашего, дескать, это ума дело. А что если в самом деле так? Если царь при этом придерживался какой-то цели, одному ему ясной?

«Вот бы поговорить с ним,» – думал Максим, глядя на показавшийся в прорехе облаков лунный бок. – «Вот бы хоть взглянуть на него, какой он человек? Может быть, тогда яснее бы было?».

***

Чуть забрезжил свет, стали грузить бочки на небольшой струг, что хранился здесь же в Погорельском, припрятанный в кустах, чтобы с воды не было видно. После этого Мина с повозкой отправился назад в Воскресенское, а Фрязин с Максимом оттолкнули струг и медленно поплыли вниз по Вазузе.

Над водой клубился плотный туман, поросшие лесом берега хранили таинственное молчание, и Максиму казалось, что плывут они не в город Зубцов продавать соленые рыжики, а на таинственный остров Авалон. То и дело где-нибудь в стороне от струга, слышался плеск – должно быть, рыба кормилась поутру. Но Максиму слышался в этом плеске звонкий смех русалок, и однажды даже как будто показалась в одном месте из воды девичья голова с зелеными волосами, однако на поверку оказалось, что это просто коряга с налипшей на нее водяной травой.

Когда перевалило за полдень, ближе к Зубцову, пошли обжитые места, починки. В одном попались им отец и сын, шедшие с бреднем, в другом молодая долговязая баба стирала на берегу серые рубахи.

Это значило, что близко уж село Низовое, в котором они думали заночевать, прежде чем явиться в Зубцов, до которого засветло доплыть не чаяли.

Солнце уже начало клониться к вечеру, когда из-за излучины реки показалась маленькая, коряво сбитая пристань, возле которой Максим заметил пару суетящихся фигурок.

– Вона! Плывут! Плывут! – послышался с пристани тонкий девчоночий голос, и Максим увидел, как со стороны чернеющих невдалеке домов бежит десяток фигур – в основном, баб и ребятишек.

– Это что за почетную встречу нам тут устроили? – спросил Фрязин, правя в сторону пристани. Максим в ответ пожал плечами.

Низовое было селом зажиточным. Во-первых, Зубцов совсем рядом, а чуть подальше – Ржев. Все-таки, не глушь какая-нибудь, обжитые места. Во-вторых, в здешних местах были вотчины бояр Захарьиных-Юрьевых, родственников государевой первой жены. Их еще по отцу царицы, боярину Роману, называли Романовыми. Им же и Низовое принадлежало, так что грабить их кому попало было нельзя.

В общем, появление струга возле нее не было таким уж будоражащим событием, чтобы бежать на берег, сломя голову, всем селом. Впрочем, Максим не очень-то задумался над этими странностями. Ему после целого дня пути, когда они с Фрязиным постоянно сменяли друг друга на веслах, смерть как хотелось поесть да растянуться где-нибудь на лавке.

Однако по взволнованному виду людей, махавших с пристани руками и сжимавших мешки с пожитками, он понял, что отдохнуть, кажется, не придется. Фрязину, видимо, пришла в голову та же мысль, и лицо его помрачнело.

– Федор Лукич! – выкрикнул худощавый верзила в алой вышитой рубахе, едва они подошли к пристани и Максим стал привязывать струг к черному колу. – Федор Лукич, слава богу! Значит, дошли до вас наши посланные!