В мужских глазах мелькает удивление и интерес, заставляя меня смутиться от такого внимания. Опускаю взгляд и замечаю, что вместо подлокотника до сих пор сжимаю чужую руку. Разжимаю пальцы и виновато смотрю на бедного мужчину, которому досталось от моих ногтей.

– Извините, – мямлю, не зная куда деть глаза, и снова отворачиваюсь к иллюминатору. Даже делаю несколько снимков на камеру телефона, стараясь поймать вспышку молнии.

Снова начинает трясти, и жуткий звук, как будто по корпусу провели металлическим предметом, и самолёт разваливается на части, режет слух.

– Что это? – спрашиваю чуть ли не с ужасом в глазах.

– Это нормально.

Самолёт наклоняет вправо, и я невольно падаю на сидящего рядом мужчину. Он стойко держит мой вес, а я отчётливо слышу слова:

– Отче наш, Иже еси на небесех…

Впиваюсь взглядом в своего соседа. Быстро и часто дышу, чтобы хоть немного успокоиться. Неужели нагаданное маме предсказание сбудется?

Богдан

Смотрю в чистые, ясные, но такие напуганные глаза, и понимаю, что готов смотреть в них бесконечно долго. Моя очаровательная незнакомка глядит на меня с такой надеждой, что, наверное, любой мужчина, оказавшись на моём месте, скрутил бы все молнии и развёл тучи голыми руками. Но не я. Потому что тогда она опять отвернётся, а я хочу, чтобы она на меня смотрела. Вот так, как сейчас. Словно я что-то для неё значу, и от моего ответа зависит, как будут развиваться события дальше. Нет, у меня нет желания быть богом, играя в судьбы людей, но хочется передать этой девушке свою уверенность и веру.

– Мы разобьёмся? – спрашивает надтреснутым голосом.

– Нет, – отвечаю со всей убеждённостью и беру тонкие холодные пальчики в свою руку. Не хочу, чтобы она меня отпускала.

Это неправильно. Но я ничего не могу с собой поделать. Я ничего о ней не знаю. Как и она обо мне. Между нами нет ничего общего кроме того, что мы оказались в одном месте в одно и то же время. Но меня не покидает чувство, что всё правильно, и именно так должно быть.

Её я заметил ещё в аэропорту, и каждый раз, когда объявляли посадку на какой-то рейс, моё сердце замирало, что она сейчас улетит, и я её больше не увижу. Я не знаю, что меня так привлекло в ней. Ведь после Снежаны ни одна не трогала моего сердца. Даже с Дарьей у нас больше деловое соглашение, чем отношения по любви. А тут, меня словно переклинило. Нет, незнакомка совершенно не похожа на ту, что я любил больше жизни, но что-то неуловимое всё-таки было. Наклон головы, взгляд. То, как она убирает непослушную прядь за ухо, и то, как скользнув по мне взглядом, даже на мгновение не задержала его, а продолжила смотреть дальше.

Когда объявили посадку на мой рейс, я разочарованно взглянул в последний раз в её сторону. Вот и всё. Но когда она, сверив надпись на электронном табло со своим посадочным талоном, взялась за ручку своего чемоданчика, я остолбенел.

Неужели она летит этим же рейсом?

Ведь таких совпадений не бывает. Или судьба решила, что я уже достаточно заплатил за свои грехи, и дала даже не шанс, а крошечную надежду, что у жизни может снова появиться вкус?

Моё промедление стоило мне того, что незнакомка ушла вперёд. Но она задержалась возле автобуса, разглядывая небо.

«Богдан, смотри, вот то облако похоже на медвежонка!» – Тут же подкинула воспоминание моя память. Снежана тоже любила смотреть на небо. Оно её всегда манило. Может поэтому небеса забрали её к себе?

– Мне страшно, – произносит безмолвно. Читаю по её губам.

И всё: паника в салоне, надрывный плач ребёнка, бубнящее бормотание молитвы рядом – всё уходит на задний план. Всё перестаёт быть важным. Остаётся только напуганная возможностью авиакатастрофы молодая девушка, которая, вцепившись в мою руку, жадно ловит каждое моё слово.