– Спасибо вам. Так неудобно получилось. – Пытаюсь извиниться за свою беспечность.

– Ничего страшного. Вы присядьте, а то мы с вами создаём «пробку».

– Ой…

Проход в самолёте ужасно узкий и разойтись на нём очень проблематично. Сажусь возле иллюминатора. Это единственное, от чего я не смогла отказаться, несмотря на все доводы Аличевой.

– Какой смысл переплачивать? – возмущалась подруга.

– Дана, отстань! Я хочу у окошечка!

– У окошечка она хочет! – Ещё и передразнила! – Ты всё равно будешь спать. Что там ещё можно делать? – ворчала на меня Дана.

Ненормальная! Чтобы я и проспала свой первый полёт?! Да ни за что!

В «окошечке» ничего интересного пока нет, и я направляю своё внимание на пассажиров, которые идут друг за другом и почему-то вызывают у меня ассоциацию с большой гусеницей. Иногда также встают в «пробку», пока впереди идущий не разместит свой багаж и не займёт место. Мой взгляд цепляется за мужчину в рясе. Если бы не особый покрой его одежды, я ни за что бы не признала в нём служителя церкви. Аккуратная бородка практически как у каждого второго мужчины, волосы стянуты в тугой хвост. Но самое удивительное – он садится в нашем ряду. Я даже дар речи теряю, когда он произносит простое:

– Доброго дня! – пожимает руку моему соседу, который вёл переписку в телефоне. Лёгким наклоном головы приветствует меня и занимает своё место.

– Здравствуйте, – лепечу еле слышно.

Не знаю, что я ожидала, но никаких церковных слов или фраз он не произносит. Просто священник. Просто в самолёте. Интересно, он летит «по делам» или тоже в отпуск? А священники купаются в море? А как?

Мне становится самой стыдно за свои мысли.

Лёгкий гул двигателей резко выкидывает всё из моей головы, и я замираю. Внимательно слушаю инструктаж перед полётом, сопровождающийся движениями двух стюардесс и одного стюарда. Проверяю ремень безопасности и, кажется, даже не дышу.

– Боязнь высоты? – интересуется мой сосед, видимо, заметив, что я крепко вцепилась в подлокотники.

– Н-не знаю. Я первый раз… – признаюсь.

– Это не страшно, – успокаивает он. – Как в большом автобусе.

Пока самолёт выезжает на взлётную полосу, смотрю в иллюминатор.

– С Богом, – доносится рядом, и меня слегка вжимает спинку сиденья, когда самолёт набирает скорость.

– Можно открыть глаза. Мы уже в воздухе. – Касается моего уха.

– Д-да? Уже? – Высовываю взгляд в «окошечко». – Боже! – вылетает невольно, и я кошусь в сторону священнослужителя. – Извините.

– Не нужно извиняться. Ничего плохого в этом нет. Бог всегда с нами, – отвечает добродушно, и я немного выдыхаю.

Ну, если Бог рядом, то всё же будет хорошо?

3. Глава 2

Глубоко вдыхаю и пытаюсь расслабиться. Смотрю вниз, прилипнув к иллюминатору. Вроде и высоко, а, оказывается, не так уж и страшно. Так сразу и не скажешь, что под тобой девять тысяч метров пустоты. Прислушиваюсь к своим ощущениям: сильной вибрации в салоне нет, звук немного приглушён, а в остальном, вроде бы, я чувствую себя как обычно. Мозг работает, сердце стучит, глаза видят. Живая!

Ловлю лукавый взгляд своего соседа, пожимаю плечами, что я не трусиха, но всё равно боюсь, и отворачиваюсь к окошечку. Достаю телефон и делаю несколько снимков, чтобы потом отправить маме и Аличевой. Не зря же я отстаивала это место!

Несмотря на Данкины предсказания о «спящем царстве» во время полёта, в салоне, наоборот, наблюдается небольшое движение. Пассажиры разговаривают, встают со своих мест, ходят куда-то (наверное, в туалет), в общем, ведут себя вполне свободно. Это я сижу, замерев, как первоклашка на первом уроке. Ещё больше вжимаюсь в своё кресло. Нет, я точно не сдвинусь с места, пока шасси не опустятся на твёрдую землю.