— Послушай, Августа,— тихо произнесла Акме.— У меня есть брат. Господь наделил его дивным даром целительства. Я найду его и попрошу его вылечить твой шрам. Но даже если у него не получится, люди всё равно будут любить тебя за твою душу.

— Я не хочу, чтобы ты уходила,— нахмурилась маленькая Августа без какой-либо тени капризов и слёз.— Они очень боятся тебя. Но если ты убежишь, они всё равно поймают тебя, будут долго бить, а потом отдадут их богу. Он очень плохой и злой.

— Почему ты решила, что они боятся меня? — прошептала Акме.

— Я здесь уже очень долго, я немного понимаю их язык,— последовал ответ.— Великий Рару ударил тебя, потому что серьёзно испугался того слова, что ты сказала.

«Коцитцы боятся Провидицы? — мысленно усмехнулась Акме, выпрямившись и обратив взор к танцующим дикарям.— Имя Аштариат священно».

— Не смотри туда, лекарша,— фыркнула ей Киша своим глухим голосом.— Не гневи их. Очередь дойдёт и до тебя, не торопись.

Акме отошла от входа, погрузившись в размышления. Алтарь нагревался от нетерпения, зловещая музыка ускоряла свой игривый темп, коцитцы разжигались кровавым экстазом.

Некоторые узники с ужасом следили за тем, как коцитцы готовились к своему кровавому празднеству. Порой в пещеру к ним заглядывали дети — маленькие и крепкие, с бронзовой кожей. Они могли ударить кого-либо из ослабевших пленников, дёрнуть женщину за волосы, а если получали тумака от узника, то принимались нарочито громко кричать и плакать, после чего взрослые коцитцы награждали незадачливого пленника градом мощных ударов.

Женщины их были обнажены, простоволосы и куда более свирепы, чем мужчины. Длинные тёмные груди и дряблые животы были разрисованы письменами. Длинные накидки закрывали ноги по щиколотки. А пальцы ног украшались кольцами из чистого золота — неровными и толстыми. Но ещё не изуродованные пленницы вызывали в коцитках волну неудержимого гнева своей светлой кожей, а ещё — растрёпанными, но всё ещё блестящими волосами, высоким ростом и округлыми нежными фигурами.

— Чего уставились, уродины? — рявкнула на них пышногрудая девица, что ещё недавно готовилась дать отпор их мужьям.— А ну вон пошли отседова, крысы!

— Хлоя, не надо! — взмолилась Мирья.

Одна из женщин, столь же маленькая и коренастая, как и все, но куда более суровая, с тусклыми, будто слипшимися волосами, медленно подошла к сидевшей Акме и, взяв несколько прядей её чёрных волос, начала перебирать их, рассматривать, даже нюхать.

— Не тронь меня! — рыкнула Акме, ударив женщину по запястью.

Коцитка что-то свирепо прошипела, схватила девушку за подбородок, подняла лицо её к себе и резко осеклась, заглянув ей в глаза. Чернота их испугала женщину, но она не отошла. Вглядываясь в их глубину, всё более морщилась от отвращения, а когда увидела звезду Атариатиса Рианора, то быстро отшатнулась и выкрикнула:

— Шамаш!

Один из вооружённых коцитцев окликнул соплеменницу, что-то разгневанно прокричал ей, и женщины убежали, злобно оглядываясь.

— Они испугались тебя, подруга,— довольно хмыкнула Хлоя.— Злыдня даже побелела…

— Ей первой не поздоровится, когда всё начнётся,— возразил Сатаро, указав на Акме.

Топот десятков ног громом приблизился к пещере. Пространство наполнили крики. Раскидав к стене мужчин и искалеченных женщин, коцитцы выбрали нескольких ещё свежих девушек из толпы пленников, схватили их за волосы и, рыдающих, поволокли прочь из пещеры. Одежду Хлои они начали рвать прямо на ходу, вожделенно разглядывая свою жертву.

Отчаянно отбивалась мощная Хлоя. Но получила удар кулаком по лицу и упала на землю. Пятеро коцитцев тащили её наружу.