Коцитцы кричали, но не от радости, а от страха. Многие из них бежали с оружием к лесу. Часть из них была убита на месте роем стрел.

Медведь погибал у ног Акме, переваливаясь и тяжело дыша.

Из леса повыпрыгивали люди. Одетые в чёрные плащи, коричневые колеты и сапоги, они резво помахивали мечами с изумительно тонкими клинками, швырялись томагавками, раскручивали над головою жутковатые палицы. Алебарды, едва ли не в два раза выше коцитцев, разрубали противника пополам от основания шеи донизу.

Коцитцы в смятении забегали по округе, но через время начали оказывать неуклюжее, а затем — и более слаженное сопротивление.

Оглушённая Акме пыталась отыскать среди людей знакомые лица, но не узнавала никого.

Коцитцы начали торопливо убивать пленных, но тут появился ещё один враг, самый мощный и свирепый из всех.

Демон Кунабулы.

Демоны древнего мира прорвали пелену ночи столь резво и неожиданно, что Акме не поверила глазам.

Их было немного, но от лап их тряслась земля, от слюны мгновенно сгнивала трава, а от ярости их вставала на колени даже ярость Коцита.

Демоны быстро окружали обречённый Кур и молниеносно хватали всех, кто пытался прорваться сквозь их кольцо. Вновь полилась кровь, но не из аккуратных порезов,— ошмётки тел полетели в разные стороны.

Огромные, больше взрослых медведей, с сильными конечностями и склизкой шерстью, они появились, будто ангелы возмездия, и набросились на людей.

Акме, намертво привязанная к столбу, могла лишь беспомощно наблюдать и за свершавшимся на глазах судом, и за судьями, что вместе с виновными без разбору карали невиновных.

Целительнца видела, как сдавались коцитцы, как в пасти попадали бывшие узники, и в отчаянии закричала, ибо только её Сила могла положить конец этой резне, но она не могла освободиться. Более того, её могли разорвать, не встретив никакого сопротивления.

Сатаро неожиданно возник перед нею. В руке держал он кинжал одного из коцитцев. Сосредоточенный, с плотно сжатыми губами, он перерезал верёвку, и Акме рухнула на траву, ибо ноги её онемели.

Безмолвно поставив её, Сатаро схватил её за руку и воскликнул:

— Уходим!

— Нет! — закричала Акме, чувствуя, как Сила бурлит в ней, жмёт горло, обжигает жилы, заставляя кровь пениться.

Бушующий ветер протяжно завыл, растрепав кроны деревьев, растерзав золотое пламя факелов.

Акме, сжав кулаки, вгрызлась в битву вслед за своим аквамариновым огнём. Воздух накалился и взвыл низким гулом, будто огонь выжигал разрушительный путь свой. Озверелая светящаяся волна врезалась в демонов, с рыком накинулась на них и испепелила. Широко раскрытая ладонь Акме вспыхнула, пальцы, сжавшись, прорезали яркий свет шестью лучами и кинжалами вонзились в плоть второго демона.

Едва помня себя от безумия, гнева и напряжения, девушка подняла руку, махнула ею, словно топором, и ударила зачинающуюся волну об пропитанную кровью землю. Неиссякаемый поток, ураганом прокатившись по земле и оставив в ней глубокую ложбину, с оглушающим рёвом полетел к врагам.

Ею овладело затмение разума, лишь инстинкты и жажда разрушения стали её союзниками, и, разделавшись с большей частью демонов, она принялась за перепуганных коцитцев.

Но огонь её,— неистовый и ревущий,— не уничтожал их, а лишь пугал до полусмерти. Это ещё более злило Акме и ожесточало.

Стремительной ледяной песней запели коцитские кинжалы, найденные целительницей на земле, и она начала подскакивать к раненым либо замешкавшимся от ужаса коцитцам, и после недолгого и отчаянного сопротивления вонзала оружие в плоть по самую рукоять.