Глава ведомства ушёл первым. Следом, бдительно спеленав призраков, матушка Шанэ, пообещав, что из тёплой беседки при чайной духи никуда не денутся, и Лодочник заберёт обоих ещё до обеда. А после и Лу с Вьютом засобирались, причём молодой колдун так требовательно смотрел на своего начальника, что сразу было понятно: до обеда эти двое тоже не отдохнут.

– Иди к родителям, – сказал Мьёл, закрыв за матушкой дверь.

– Порядок навести надо, – возразил Сьят, но за столом устроиться не успел – стул растёкся чёрной лужей, в которую рыжий едва не сел.

– Иди к родителям, – с нажимом повторил колдун. – Они важнее. Они ничего не понимают, боятся и в шоке. Расскажи, объясни и успокой. Бумажки в папку и я сложить могу. Спорим, ты им так и не написал, чтобы не волновались?

– Ладно, – сдался Сьят и опасливо уточнил: – А крови нет?..

– Я всё вчера вычистил, – Мьёл вернул стул на место. – Давай, не тяни. Не то запихну тебя в протоку и проверю на колдовской дар.

Рыжий улыбнулся:

– Нет, друг, ты не убийца. Кстати, – спохватился он, – матушка Шанэ за прахом обоих южан может заглянуть. Кто тогда...

– Подежурю, – пообещал колдун. – Провожу её в мертвецкую и отдам обоих. Иди. Толку-то от тебя в мертвецкой... А вы, – он сочувственно посмотрел на притихшего мастера Чьёза, – в больницу. Пойдёмте.

Тело бессознательной Ханви окутал водяной мешок, и Мьёл махнул рукой, приглашая за собой.

А потом – убраться, рассортировать бумаги... и за работу. Мастер Рьен вот-вот вернётся, а колдун и половины необходимых для начальника склянок не сделал. И сам виноват – тянул с ними, тянул...

***

Чьёз сидел в прихожей чайной матушки Шанэ и пил её особый чай. Шёл пятый день свободы, здоровье наладилось, а вот в остальном... Без духа отца за спиной было и легко, и неуютно. Пусто. Беспокойно. Одиноко. Очень.

– Ничего, сынок, отпустит, – шепнула давеча матушка. – Когда близкие, даже вредные, уходят, всегда так. Кажется, словно ты теперь один в целом мире. А потом привыкаешь. По сторонам смотришь. И понимаешь, что нет, не один. И жизнь начинается заново.

И Чьёз старался в это верить. Что надо просто привыкнуть. А потом взять отпуск на работе и к матери с сестрой съездить – они давно в гости зовут. Вернее... нет, давно не зовут. Потому что звали-звали, звали-звали, а он всё не ехал и не ехал. Устали звать. Но ждут, и в это он тоже старался верить.

Открылась дверь, и вместе с морозом в чайную заглянула молодая женщина. Приметила свободное место в прихожей, поспешила за столик, на ходу расстёгивая тёмное-синее пальто, а Чьёз чуть не поперхнулся чаем. Серьга в его ухе радостно нагрелась, чётко указывая – нашёлся. Наконец-то нашёлся последний амулет.

Он едва дождался, когда женщина устроится за столом и сделает заказ. Собрался с духом, подсел к ней и быстро, пользуясь её изумлением, пробормотал:

– Добрый день. Простите, но у вас нет такого же амулета? – и повернулся боком, заправив за ухо прядь светлых волос.

– Есть, – удивлённо улыбнулась женщина и тоже повернулась боком. Среди коротких светло-рыжих кудрей сверкнула одинокая капелька.

– Извините, это семейное дело, – торопливо заговорил Чьёз. – Всего таких амулетов восемь, и они исстари принадлежат моей семье. Тридцать лет назад несколько штук украли. С тех пор я их ищу. Я куплю. Сколько? – он пытливо и взволнованно посмотрел на свою собеседницу, внутренне готовясь даже дом продать. Лишь бы амулеты, из-за которых случилось столько смертей, попали в надёжные руки, а ещё лучше – под замок. Навсегда.

– За колдовской дар? – смешливо прищурила зелёные глаза незнакомка. – А он имеет цену?