– Надеюсь, – пожал плечами Тарасов, глядя в окно на Большую Садовую. – Звонили. Благодарили. Восхищались. Просят встречи, чтобы выразить благодарность лично.

– Странно.

– Да. Ты их имена пробил?

– Фантомы. Даже Андрей Ефимыч как бы есть и как бы нет. Похоже на тест.

– Всё-таки, думаешь, «Московский дом»?

– Высокая вероятность. Ну или Лондонский, может, Парижский. Они же как близнецы. Союз благородных домов – одно слово.

– Три слова… Думаешь, «Достоинство»? Значит, встречи не будет?

– Нежелательно. Ну, только если они не знают о нашей связи с «Паладинами Всевышнего». Тогда будут как-то нас использовать, а если знают или вычислили, то, скорее всего, ликвидация. Элементарно.

– Да уж, перспектива так себе.

– Тут, Игорь, по твоей невесте инфа всплыла.

Тарасов нахмурился.

– Что за инфа?

– Инна Степанян проживает в городе Цюрих, известный художник, читает лекции в Университете искусств.

– Степанян? – лицо Игоря почернело. – Причём тут Инна?

– Вот, – Руслан протянул фото, – Гареев высчитал. Та же личность, что и на твоих фотках Инны.

Это была она. Старше на десять лет, красивее даже, чем тогда, но совершенно чужая. Степанян? Брака был прав, Гена помог не только с творчеством. Похоже…

– Муж?

– Геннадий Степанян, Союз московских благородных домов.

– «Московский дом»?

– Он самый.

– Что-то, Русик, куда ни ткни, везде Московский дом!

Захлестнули жгучие, как лист крапивы, воспоминания. Игорь с Инной подали документы в ЗАГС, и Гена должен был стать свидетелем… Но прямо в подъезде родного дома какие-то военные схватили Игоря и увезли в ночь. Потом была Средняя Азия, война и после двух лет службы возвращение домой. Только не было уже ни Инны, ни Гены. Говорили, Инна учится в Московской академии искусств, Игорь перекопал все мало-мальски связанные с искусством заведения Москвы – никаких следов. В итоге понял только, что события связаны с Московским домом. Старший лейтенант Брака объяснил. Хотя до конца объяснить не успел, погиб, когда боевики штурмовали заставу. Запретную заставу ордена Паладинов Всевышнего.

– Что будешь с этим делать?

Игорь пожал плечами. Что с этим поделаешь? Десять лет назад бросился бы в Швейцарию спасать любимую. Бросился, не думая ни о последствиях, ни о том, чего хочет сама Инна. Но ему уже не двадцать. Это в романах Дюма герой, как сказочный гном, десятки лет методично готовит страшную месть, чтобы показательно покарать всех виновных в его тяжёлом несчастье. В книге так. Читатель же книгу читает не десять лет, и автор это понимает. В реальной жизни десять лет – серьёзный срок. Инна хотела стать художником – получается, стала. Хотела славы – похоже, слава есть. Возможно, хотела быть с Геной. Так им восхищалась. Это, в принципе, тоже её выбор. Неважно, кто подтолкнул. Если всё так, вряд ли она любила Игоря Тарасова. Если бы любила, не написала бы прощальное письмо о поездке в Москву. Или заставили?

– Я проверю эту тему, – задумчиво сказал Игорь, – хотя и кажется, что нет никакого смысла, проверю.

– Билеты в Цюрих?

– Да, давай на понедельник. До конца недели ещё пара дел.

– Хорошо. Возьму на понедельник.

Анна Егоровна переступила порог кабинета. Молодая женщина в белом показала на стул.

– Присаживайтесь. Анна Егоровна?

– Да.

– Хорошо. На что жалуетесь?

– У меня ноги отекли, и температура держится уже две недели тридцать семь и пять. Воспаление.

– Сильно отекли?

– Ну не прямо сильно, но внушительно. Когда снимаешь обувь, прямо заметно.

– Покажите. Ага. Понятно. Хорошо. Я выпишу вам таблетки. Можете купить в нашей больничной аптеке.